В годы Первой мировой войны девушки самых разных возрастов, гимназистки, слушательницы высших женских курсов, уходили на фронт добровольцами. В 1915 году в одном из номеров «Вестника Красного Креста» был опубликован рассказ о двенадцати девушках 14-16 лет, бежавших на фронт и сражавшихся в Карпатах. В первых же боях двое из этих гимназисток погибли, четверо были ранены. Солдаты отнеслись к девушкам по-отечески, достали им военную форму, а в дальнейшем, обучив стрельбе, записали под мужскими именами в качестве рядовых.

Именно в годы Первой мировой войны у женщин появилась возможность не только сражаться на фронте, но и осваивать мужские профессии. Так, княгиня Евгения Михайловна Шаховская (урождённая Андреева) стала первой в мире женщиной — военным лётчиком. Лицензию пилота она получила в 1912 году в Германии, где некоторое время работала инструктором на аэродроме Йоханнисталь. С началом войны она подала прошение императору отправить её на фронт в качестве военного лётчика. Просьба была удовлетворена, и в ноябре 1914 года прапорщика Шаховскую зачислили в 1-й армейский авиационный отряд.

Елена Павловна Самсонова, дочь военного инженера, окончившая с золотой медалью Белостокскую гимназию и Бестужевские курсы в Петербурге, стала работать сестрой милосердия в военном госпитале Варшавы, а затем отправилась в 9-ю армию Юго-Западного фронта, где была зачислена шофёром (незадолго до войны она окончила шофёрские курсы в Варшаве и даже участвовала в различных соревнованиях). Правда, в шофёрах она прослужила около четырёх месяцев, а потом по болезни была отправлена в Москву. Однако до войны Самсонова успела получить и диплом пилота – и в 1917-м её направили в 26-й корпусной авиационный отряд. Примеров – сотни.

Что же заставило всех этих представительниц «слабого пола», как и многих других женщин, которые были молоды, хороши собой, знатны или богаты, окунуться в тяжёлые военные будни, наполненные взрывами, грохотом, смертью и кровопролитием? Воспоминания и документы, сохранившие память о событиях столетней давности, указывают на целый комплекс причин. Основной из них, безусловно, был патриотический порыв, охвативший с началом войны русское общество. Чувство долга и патриотизма, юношеский максимализм и героический романтизм заставили многих девушек поменять изящные платья на одежду сестры милосердия или военную форму.

Женщины-добровольцы, лето 1917 г.

Женщины-добровольцы, лето 1917 г.

Служившая в 1-м Петроградском женском батальоне Мария Бочарникова вспоминала: «Построениям и винтовочным приёмам я была ещё в детстве обучена своим братом Павликом, знавшим моё намерение в случае войны обязательно пойти на фронт добровольцем. Мне было двенадцать лет, когда он десятилетним мальчиком был определён во Владикавказский кадетский корпус. Это он, приезжая на каникулы, своими рассказами о подвигах Суворова и других русских героев зажёг мое воображение. Тогда же он и начал мне передавать свои знания военного дела».

Безусловно, большую роль играли семейные обстоятельства. Некоторые женщины уходили на фронт вслед за мужьями, иные, узнав о гибели мужей, шли воевать, чтобы отомстить за них. Сыграл свою роль и наметившийся с начала XX века подъём женского движения за равенство в правах с мужчинами. Стремление женщин получить равные возможности для участия во всех областях общественной жизни сказалось и на стремлении к военной службе. Революционный 1917-й, даровавший всем женщинам, достигшим 21 года, избирательные и другие права, способствовал появлению воинских формирований, полностью состоявших из женщин. Женские батальоны смерти, создававшиеся по всей стране весной — летом 1917 года, уже своим названием демонстрировали готовность женщин отдать жизнь за Отечество и своим примером поднять боевой дух армии.

Идею создания женских воинских формирований поддержал военный и морской министр Временного правительства Керенский А.Ф. В его адрес поступали десятки телеграмм от женщин, желавших быть зачисленными в батальоны. В одной из телеграмм говорилось: «Потрясённые происшедшим, мы, женщины свободной России, не хотим быть рабами немцев, покрыть себя позором… и потому решили просить Вас — составьте из нас, женщин, отряды, которые Вы поставите впереди мужских войск, и мы клянёмся, что когда Вы скажете нам наступать, мы немедленно и бесстрашно пойдём в наступление, погибнем, но умрём за Родину».

В адрес Керенского направлялись также протоколы женских собраний и разного рода докладные записки. В одной из них, подготовленной организационным комитетом женских маршевых отрядов, читаем: «Настоящее положение фронта вызывает тревогу в душе каждого русского человека. Позор – быть бездеятельным в наше тяжёлое время. Любовь к Родине и желание внести свежие, интеллигентные силы в ряды нашего, утомлённого долгой войной войска призывает нас стать в ряды защитников России. Мы пойдём в армию, образуя исключительно женские отряды. Мы надеемся, что своим выступлением нам удастся поднять упавшую энергию войск. Просим наш порыв, руководимый желанием блага Родины, не оставить без внимания и дать соответствующее разрешение о допущении женщин в армию».

Главное управление Генерального штаба (ГУГШ) создала комиссию по женской трудовой повинности, а в штабах военных округов была начата работа по привлечению  женщин-добровольцев к военной службе. Однако большинство военных женских организаций создавались стихийно – в Москве, Киеве, Минске, Полтаве, Екатеринбурге, Ташкенте и других городах.

29 июня 1917 года Военный совет утвердил представление ГУГШ «О сформировании войсковых частей из женщин-добровольцев», в соответствии с которым было запланировано создать два отдельных пехотных батальона (по одному в Петрограде и Москве) и четыре отдельных команды для связи (по две команды в каждой из столиц). Было утверждено штатное расписание, согласно которому, в батальоне должно было состоять 19 офицеров, 5 чиновников, 1083 строевых и 85 нестроевых нижних чинов, 127 лошадей и 58 повозок обоза.

В записке Всероссийского центрального комитета по организации добровольческой армии начальнику мобилизационного отдела ГУГШ отмечалось, что «женское добровольческое движение, если и не будет представлять из себя большой боевой силы, то, во всяком случае, будет иметь большую психологическую силу и может служить стимулом для нерешительных частей войск и что защита Родины в исторический момент есть право всякого гражданина, в том числе и женщин».

Первым регулярным женским формированием в России стал добровольческий ударный батальон смерти под командованием Марии Леонтьевны Бочкарёвой — крестьянки по происхождению, добровольно отправившейся на фронт. Она назвалась «Яшкой», и, отличаясь смелостью, не раз поднимала бойцов в штыки, за что была награждена двумя Георгиевскими крестами и двумя Георгиевскими медалями. В 1917 году, когда в армии началось разложение, на участок фронта, где находилась Бочкарёва, приехал председатель Государственной думы Родзянко М.В. По его приглашению Мария выехала в Петроград на встречу с депутатами, во время которой, как она позже писала, её «осенило»: необходимо создать батальон, состоящий исключительно из женщин, и сделать его «примером для армии, чтобы пробудить в солдатах боевой дух».

Родзянко организовал Марии встречу с генералом Брусиловым А.А., только что назначенным Верховным главнокомандующим, а затем — с Керенским. Оба поддержали идею создания ударных женских батальонов и предоставили Бочкарёвой полномочия по формированию первого женского батальона смерти.

Выступая 21 мая 1917 года в Мариинском дворце, Бочкарёва призвала: «Гражданки, все, кому дороги свобода и счастье России, спешите в наши ряды, спешите, пока не поздно, остановить разложение дорогой нам родины. Непосредственным участием в военных действиях, не щадя жизни, мы, гражданки, должны поднять дух армии и просветительно-агитационной работой в её рядах вызвать разумное понимание долга свободного гражданина перед родиной».

Около двух тысяч женщин откликнулись на призыв Бочкарёвой, но только 300 из них прошли отбор и пополнили ряды батальона. Около 30 процентов доброволиц оказались курсистками, около 40 процентов имели среднее образование. Среди «солдаток», как называла их Мария, были представительницы всех сословий. Так, адъютантом Бочкарёвой стала Мария Скрыдлова — 25-летняя дочь адмирала, получившая прекрасное образование и знавшая пять языков.

В батальоне была установлена жёсткая дисциплина. Основными принципами провозглашались: «честь, свобода и благо родины»; «твёрдость и непоколебимость духа и веры»; «смелость и отвага»; «точность, аккуратность, настойчивость и быстрота в исполнении приказаний»; «безупречная честность и серьёзное отношение к делу»; «жизнерадостность, вежливость, доброта, приветливость, чистоплотность и аккуратность»; «уважение чужих мнений, полное доверие друг другу и стремление к благородству». Ссоры и личные счёты признавались недопустимыми, унижающими человеческое достоинство.

Перед отправкой батальона на фронт состоялись торжественные проводы на Исаакиевской площади, где 28-летняя Бочкарёва приняла из рук архиепископа знамя, на котором золотом была вышита её фамилия. Генерал Корнилов Л.Г. вручил прапорщику Бочкарёвой револьвер и шашку с золотыми памятными гравированными пластинками на эфесе.

27 июня батальон (в составе 786 человек) прибыл на Западный фронт и был придан 525-му пехотному полку. Здесь он принял участие в Июньском наступлении русской армии. 9-10 июля, несмотря на непрекращающийся пулемётный огонь германцев, женский батальон отразил 14 атак и несколько раз переходил в контратаки; только на пятый день после начала наступления он был отведён в тыл. Потери составили более 100 убитых и около 200 раненых, 8 женщин пропали без вести. В боевых действиях батальон участвовал вплоть до октября 1917 года.

В одном из рапортов начальнику штаба 10-й армии сообщалось: «По донесению командира 525 полка, которому была временно придана женская команда, она вела себя в бою геройски, всё время на передовой линии, неся службу наравне с солдатами. Против немцев по своему почину добровольцы бросались, как один, в контратаку, подносили патроны, ходили в секреты, а некоторые и в разведку. Своей работой женская команда подавала пример храбрости, мужества и спокойствия, поднимала дух солдат и доказала, что каждая из этих женщин-героев достойна звания воина Русской армии…

Спаянные крепкой дисциплиной, ведут себя безупречно, сами обслуживают себя, исполняют самую чёрную работу и не предъявляют никаких притязаний на улучшение своего положения, довольствуются исключительно тем, что предоставлено и остальным солдатам». В общем, все начальствующие лица признали, что, «ввиду оказываемого женскими командами нравственного влияния на остальные войсковые части, полезно привлекать их в армию». Правда, «в небольшом числе, т. к. серьёзной боевой работы по своей физической слабости они» всё-таки «представлять не могут».

Весной — летом 1917 года были также созданы 1-й Петроградский женский батальон, 2-й Московский женский батальон смерти, 3-й Кубанский женский ударный батальон и команды связи: по две в Петрограде, Москве, Саратове и пять в Киеве. Несмотря на решение об ограничении числа женских формирований уже существующими, стихийное формирование женских отрядов продолжилось.

Широкую известность получил 1-й Петроградский женский батальон. Его формирование началось летом 1917-го в Петрограде, в Инженерном Замке; затем местом его дислокации стала станция Левашово на Финляндской железной дороге. Батальон состоял из четырёх рот, пулемётной команды, команд конных и пеших разведчиков, сапёров, связистов, нестроевой части и обоза. Всего в батальоне была тысяча доброволиц, 12 офицеров и 3 унтер-офицера. Командиром батальона стал штабс-капитан Лосков А.В.

Один из ротных командиров батальона, штабс-капитан Павел Васильевич Шагал вспоминал о знакомстве с подопечными: «Сумбурные мысли, вызванные необыкновенным, я бы сказал — ненормальным положением, вихрем проносились в моей голове. Передо мной были молодые, полные жизни и радости существа, которых я должен буду послать на смерть, и которые мне полностью подчинены. Но кто это? Женщины! Имею ли я право на это?.. И вот в этот момент произошло как будто таинство духовного родства, связи, когда власть одного человека над многими, начальника над подчинёнными, становится неоспоримой, не критикуемой. И я понял в этот момент, что мы — я и моя рота, уже связаны этим неразрывным звеном духовного родства и понятия долга и чести». Он отмечал, что между командирами и подчинёнными сложились дружеские отношения; «никаких недоразумений не было ни в моей, ни в других ротах». Впрочем, «всем было ясно, что женский батальон для позиционной войны не годится, а может либо нести охранную службу, либо быть использован как ударная часть».

В первых числах ноября, вместо отправки на Румынский фронт, 1-й Петроградский направили в Петроград — «для охраны Временного правительства». Однако Лосков принял решение не вмешиваться в политическую борьбу и вывел батальон из города. В столице, под предлогом содействия доставке бензина с завода «Нобель», была оставлена 2-я рота в количестве 137 человек. Два взвода этой роты должны были 24 октября помочь юнкерам развести Николаевский, Дворцовый и Литейный мосты, чтобы отрезать от центра рабочие районы и не допустить беспорядков. Однако матросы и отряды Красной гвардии опередили их, и 2-я рота 1-го Петроградского женского батальона заняла позиции в Зимнем дворце. На следующий день, после сигнального выстрела с крейсера «Аврора», перед Зимним произошла перестрелка. Женская рота была окружена, арестована солдатами Павловского гвардейского резервного полка и размещена в Павловских казармах. После требования английского консула о немедленном освобождении женской роты она в полном составе была отправлена в Левашово.

В начале января 1918-го батальон прекратил своё существование: ещё 30 ноября 1917 года вышел декрет«О расформировании воинских частей из женщин-добровольцев». В объяснительной записке Лоскова, касающейся ликвидации дел батальона ввиду его расформирования, отмечалось: «В период переворота и гражданской войны, в направленную жизнь батальона была внесена сумятица, и всё смешалось в общий беспорядок, причём часть доброволиц, под влиянием паники, разошлась, не сдав вещей; другая часть доброволиц ни в каком случае не хотела сдавать вещей, считая это оскорбительным для солдата». На фронте некоторое время оставались части 2-го Московского женского батальона смерти, 3-го Кубанского женского ударного батальона, но участия в боевых действиях эти части не принимали.

В Первую мировую войну женское подвижничество и участие в боевых действиях впервые в истории приобрело массовый характер: только в русской армии на фронте оказались более 25 тысяч женщин. Чувство долга и патриотизма привели многих из них в ряды действующей армии, служба в которой изменила их мировоззрение. В своём последнем письме родителям сестра милосердия Римма Иванова писала:

«Я спешу сообщить вам, что я счастлива! Я, наконец, поняла, кому и чему должна я служить всю свою жизнь! Я должна служить единственно моему дорогому, моему великому русскому народу, а вовсе не тем, кого я до сих пор столь наивно, столь ошибочно считала хозяевами этого многострадального народа. Я встретила здесь, на фронте, людей, которые помогли мне до конца осознать эту истину, и теперь я ни за какие блага земли не отрекусь от неё. Понимаю: наверное, не следовало мне писать вам всего этого… Но я хочу, чтобы вы, дорогие мои, знали обо всем этом, если вдруг меня не станет. Но если я вернусь с войны — я вернусь уже совсем другим человеком…»

Из статьи В. Романишиной «Мы, женщины свободной России, не хотим быть рабами немцев…», журнал «Родина» №11 2014, с. 22-26.