Конец XV и начало следующего XVI столетия — удивительное время в истории Москвы. Город преображался. Создавались новые величественные храмы, достойные столицы великой страны; вырастали стены нового, кирпичного Кремля. Москва начала приобретать тот вид, который она имеет и поныне. Очень немногое сохранилось от Москвы доивановской, даже от Москвы середины XV века.

Но то, что было построено в последние десятилетия правления «государя всея Руси», до сих пор вызывает наше искреннее восхищение. Прежде всего, это касается Кремля, который при Иване III приобрёл совершенно иной, новый вид.

Надо сказать, что грандиозное строительство, подобного которому Москва прежде не знала, не всем из москвичей пришлось по душе. Некоторые упрекали Ивана за то, что он решился поколебать привычную старину — ведь для того, чтобы строить новое, неизбежно надо было ломать старое.

Многие церкви и даже монастыри были перенесены при Иване III из Кремля на новое место — далеко за пределы городских стен. Один из таких монастырей — Спасский, основанный ещё князем Иваном Даниловичем Калитой. По повелению великого князя Ивана Васильевича в 1489 году его перенесли на новое место (отсюда название — Новоспасский монастырь), на левый, крутой берег Москвы-реки, ниже Таганки. Этот монастырь стал ещё одним звеном в цепи оборонительных укреплений, защищавших Москву с юга и юго-востока.

Дошедшие до нашего времени кирпичные стены и башни монастыря, а также соборы построены уже в XVII и XVIII веках. В Спасо-Преображенском соборе Новоспасского монастыря сохранилась усыпальница бояр Романовых — предков царя Михаила Фёдоровича, первого представителя новой династии, вступившей на российский престол в 1613 году и правившей Россией более трёхсот лет.

Московские летописи рассказывают о широком строительстве, развернувшемся в Москве в 80-90-е годы XV века. «В лето 1484, весною, 6 мая, великий князь всея Руси Иван Васильевич заложил каменную церковь Благовещения Пресвятой Богородицы на своём дворе, разрушив основание прежней, которую ставил дед его, великий князь Василий Дмитриевич. А за церковью заложил палату. В том же году митрополит Геронтий заложил у своего двора каменную церковь Пречистыя Риз Положения».

Обе церкви строила одна и та же артель псковских мастеров. Благовещенский собор был освящён 9 августа 1489 года. Он стал домовой (придворной) церковью русских государей и соединялся сенями с дворцом великого князя, стоявшим на месте нынешнего Большого Кремлёвского дворца. Свой современный вид собор получил позже, в XVI веке.

Церковь Ризположения освящена 31 августа 1485 года. Она стала домовой церковью русских митрополитов, а затем патриархов. В XVII веке патриарх Никон передал её царскому двору. Церковь, примыкавшая к теремам царевен, стала служить переходом из царского дворца в Успенский собор для женской половины царской семьи. В летописях и документах она стала именоваться церковью «Положения Ризы… что у государыни на сенях».

Со следующего, 1485 года начинается история возведения современных нам стен и башен Московского Кремля. Для этого Иван III пригласил в Москву итальянских архитекторов, признанных во всём мире специалистов по строительству фортификационных (оборонительных) сооружений. К тому времени старый Кремль Дмитрия Донского настолько обветшал, что, казалось, исчез вовсе. Из-за многочисленных заплат, пристроек, поновлений он казался полностью деревянным. Во всяком случае, именно так посчитал итальянец Амброджо Контарини. А это не только делало Москву беззащитной в случае нападения неприятеля, но и не позволяло городу иметь вид, достойный столицы великого православного государства.

Строительство происходило постепенно, отдельными участками и затянулось более чем на десятилетие. При этом старые стены старались не разрушать раньше времени, но вели строительство за ними. Территория Кремля несколько увеличилась по сравнению с «городом» Дмитрия Донского. Год за годом летописи отмечают вехи градостроительных работ. «В лето 1485, 19 июля, заложена была на Москве на реке стрельница (башня), а под стрельницей выведен тайник. А ставил её Антон Фрязин».

Тайник, тайный подземный ход, должен был служить на время осады для обеспечения города водой. От него и сама башня получила название Тайницкой. Это самая ранняя из нынешних башен Московского Кремля. Правда, она, как и другие башни, имела во времена Ивана III другой вид, нежели сейчас: красивые шатровые навершия появились на них только в XVII веке. Судьба Тайницкой башни удивительна. В 1770 году, в связи со строительством Кремлёвского дворца по проекту архитектора Баженова В.И., её полностью разобрали, но вскоре восстановили вновь. Ранее Тайницкая башня имела ворота, то есть была проездной. Однако ворота были заделаны в 1930 году.

«В лето 1487. Построил Марко Фрязин стрельницу Беклемишевскую на углу, вниз по Москве». Ныне это башня называется Москворецкой. В 1491 году Пётр Антоний Фрязин (Пьетро Антонио Солари из Милана, представитель знаменитой династии итальянских архитекторов) заложил две стрельницы: одну у Фроловских ворот, а другую у Никольских ворот, и стену до Неглинной». В XVII веке Фроловская башня получила название Спасской. Она стала подлинным символом величия Москвы, могущества московского государя. По обычаю, через Спасские ворота полагалось проходить только с непокрытой головой; любого, кто осмелился бы войти в них в шапке, москвичи просто-напросто поколотили бы.

В том же году архитекторы завершили большую палату великого князя на площади. Эта «большая палата», строительство которой началось ещё в 1487 году, до приезда Пьетро Антонио Солари в Москву, — знаменитая Грановитая палата, и ныне украшающая Кремль. Грановитой она называется потому, что её наружные стены облицованы выпуклыми гранёными камнями. Палата была предназначена специально для приёма иностранных послов и проведения важных торжеств.

«В лето 1492 заложили подошву (фундамент, основание) от Фроловской стрельницы и до Никольской и стрельницу заложили новую над Неглинной, с тайником». А здесь речь идёт о возведении нынешней Арсенальной угловой башни (бывшей Собакиной), в основании которой находится родник с питьевой водой. На следующий год в Москве случился очередной жестокий пожар, который буквально опустошил город и на время задержал строительство.

Загорелся в Кремле и двор великого князя и великих княгинь, а оттуда перекинулся огонь на митрополичий двор, выгорел и алтарь в Успенском… Лишь спустя три с половиной месяца, 10 ноября, великий князь смог, наконец, переехать обратно в Кремль.

В мае 1499 года Иван III «повелел заложить на старом дворе, у церкви Благовещения, двор свой — палаты каменные и кирпичные, а под ними погреба и ледники. И стену каменную повелел заложить от своего двора до Боровицкой стрельницы». Этот дворец строился несколько лет и был завершён уже после смерти великого князя, при его сыне Василии, в 1508 году.

За год с небольшим до начала строительства великокняжеского дворца в Кремле произошли события, которые приковали к себе внимание не только москвичей, но и всех подданных великого князя Московского. Иван III разгневался на своего сына князя Василия и на свою жену Софью Палеолог. Были казнены некоторые из московских бояр, державших их сторону. Главное же, великий князь благословил на «великое княжение Московское и Владимирское и всея Руси» своего внука, тринадцатилетнего Дмитрия, сына князя Ивана Ивановича Молодого (старший сын и соправитель Ивана Великого, умер в 1490 г.). Иными словами, Дмитрий был объявлен соправителем своего деда. Церемония венчания юного государя проводилась в 1498 году с исключительной пышностью и торжественностью в московском Успенском соборе. В основу обряда был положен чин венчания на царство византийских императоров.

После завершения литургии Дмитрий в сопровождении бояр прошествовал в Архангельский, а затем и в Благовещенский соборы, где также была совершена церковная служба. По пути его родной дядя, сын Ивана III князь Юрий Иванович, осыпал венчанного отрока золотыми деньгами на радость собравшимся. Вся церемония произвела сильное впечатление на современников. Власть великого князя Московского приобретала такой же ореол священности, какой имела прежде власть византийского императора. Спустя несколько десятилетий по тому же ритуалу будет совершено венчание на царство первого русского царя Ивана Грозного, также бывшего внуком Ивана III.

Одной из главных регалий (символов) великокняжеской, а затем и царской власти стала «шапка», получившая впоследствии название «шапки Мономаха» — именно ею венчался на великое княжение юный Дмитрий Иванович. Согласно легенде великий князь Киевский Владимир Мономах, далёкий предок всех московских князей, получил её в дар от своего деда по матери — византийского императора Константина Мономаха — ещё в конце XI века. Парадный головной убор московских государей стал восприниматься как ещё один символ преемственности Византии и России.

Но это, увы, лишь красивая легенда. На самом деле, история «Мономахова венца» совсем иная. Впервые он упоминается в завещании московского князя Ивана Калиты. Историки выяснили, что шапка эта сделана на Востоке, вероятно, в Средней Азии. По-видимому, Иван Данилович получил её в дар от ордынского хана Узбека во время одного из посещений Орды. Опушка же из соболиного меха, золотое навершие с крестом и драгоценные камни появились на ней уже позже, благодаря труду московских умельцев-ювелиров.

Триумф Дмитрия-«внука», первого венчанного по византийскому образцу великого князя, продолжался недолго. Спустя всего четыре года он, вместе со своей матерью, великой княгиней Еленой, попадёт в опалу и будет брошен в тюрьму. В нужде и в оковах отрок проведёт почти семь лет и скончается 14 февраля 1509 года. Однако похоронят его с почестями — как хоронили бы великого князя — в Архангельском соборе, возле гробницы его отца, великого князя Ивана Ивановича Молодого. Его дед, Иван III, умер ещё раньше, 27 октября 1505 года.

Василий III (старший сын Ивана Великого и Софьи Палеолог) во всём продолжил политику отца. В 1510 году Василий покорил Псков, подобно отцу вывезя псковский вечевой колокол в Москву. Затем окончательно присоединил Рязанское княжество. В результате войн с Литвой подчинил Москве старинный русский город Смоленск. «Властью, которую он имеет над своими подданными, он далеко превосходит всех монархов всего мира, — писал о Василии III австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн, который жил в Москве в 1-й четверти XVI века и оставил целую книгу «Записок о Московии». — Всех одинаково гнетёт он жестоким рабством, так что если он прикажет кому-нибудь быть при дворе его или идти на войну или править какое-либо посольство, тот вынужден исполнять это».

Самодержавие московских государей казалось удивительным для европейцев, привыкших к определённой вольности в положении дворянства и к юридическому соблюдению законности и права. Но Европа не знала тех ужасов, которые пережила Русь, — ордынского ига, постоянных разорительных нашествий. Самодержавие позволило сохранить государство, избавило народ от иноземного рабства. А за это пришлось платить закабалением народа, закабалением сверху донизу — от бояр до простых мужиков.

Василий III продолжил и бурное строительство в Москве, начатое его отцом. Завершилось строительство Архангельского собора, начатое ещё при Иване III, построена церковь Николы Гостунского. Она просуществовала до 1817 года, когда была разрушена по приказу императора Александра I, а занимаемая ею территория «очищена для парадов». Чудотворная же икона Николая Гостунского тогда же была перенесена в новоустроенную церковь на колокольне Ивана Великого. В 1508 году были построены церкви святого Архангела Михаила и святого Иоанна Предтечи у Боровицких ворот. Той же осенью новопостроенные церкви были освящены. Ещё раньше, даже до окончательного завершения строительства, в Архангельский собор торжественно возвратили мощи московских князей, начиная с князя Ивана Калиты.

Невиданным доселе размахом церковного строительства был отмечен год 1514-й: «Той же весной благоверный и христолюбивый великий князь всея Руси Василий Иванович со многим желанием и верою повелел заложить и построить каменные и кирпичные церкви в Москве: на Большом посаде за Торгом церковь Введения святой Богородицы, да церковь святого Владимира в Садах, да церковь Благовещения святой Богородицы в Воронцове, да в городе, на своём дворе, церковь Рождества святой Богородицы, у неё же придел во имя святого Лазаря; да за Неглинной церковь святого Леонтия, чудотворца Ростовского; да на Ваганькове церковь Благовещения святой Богородицы; да церковь святого Алексея человека Божия в девичьем монастыре…» Здесь перечислены лишь каменные храмы, да к тому же поставленные за один год. А сколько всего было церквей в златоглавой Москве?!

При великом князе Василии Ивановиче Москва переживала и чёрные дни. Летом 1521 года в Москве стало известно о том, что крымский хан Махмет-Гирей с большим войском стремительно двигается к границам Руси. У реки Оки татары наголову разбили войско, посланное великим князем.

«И начал царь разорять Коломенские места, и разорил их, и многих людей взял в плен. А сам стоял на реке Северке (приток Москвы-реки) две недели, а войско своё распустил. Иные из татар пришли изгоном к Острову, селу великого князя под Москвой, и монастырь на Угреше (Николо-Угрешский монастырь основан Дмитрием Донским в конце XIV века на левом берегу Москвы-реки, недалеко от Коломенского) сожгли. А москвичи и пришедшие в Москву из уездов сидели в ту пору в городе в осаде. Великий же князь ушёл из Москвы на Волок и начал с воеводами и с людьми своими собирать войско. И узнал о том окаянный царь Махмет-Гирей, и вскоре ушёл восвояси…»

Рассказывали, что великий князь Василий Иванович до такой степени был напуган нашествием татар, что бежал из города, спрятавшись в стоге сена. Хотя татары и не взяли Москву, город постигла страшная участь. Летописец о многом умолчал. Но вот что рассказывает Сигизмунд Герберштейн: «Татары… навели такой ужас на московитов, что даже в городе и крепости те не чувствовали себя в достаточной безопасности. Во время этой паники женщины, дети и все, кто не мог сражаться, сбегались в крепость с телегами, повозками и всем скарбом, и в воротах возникла такая давка, что, чрезмерно суетясь, они мешали друг другу и топтали друг друга. От множества народа в крепости стояло такое зловоние, что, пробудь враг под городом три или четыре дня, осаждённые погибли бы…

Наместник и другие защитники города сочли за лучшее умилостивить царя, послав ему обильные дары, в особенности же мёд, чтобы побудить его снять осаду. Приняв дары, Мухаммед-Гирей обещал снять осаду и покинуть страну, если Василий грамотой обяжется быть вечным данником царя, какими были его отец и предки. Получив составленную согласно его желанию грамоту, Мухаммед-Гирей отвёл войско».

Самым страшным последствием этого нашествия стало огромное число пленных, захваченных крымцами. Говорили, что их несколько сот тысяч человек. Вот что писал Герберштейн о судьбе этих несчастных: «Частью они были проданы туркам в Каффе, частью перебиты, так как старики и немощные, за которых невозможно выручить больших денег, отдаются татарами молодёжи, как зайцы щенкам, для первых военных опытов; их либо побивают камнями, либо сбрасывают в море, либо убивают каким-либо иным способом».

Нашествие 1521 года воочию показало, что Москва укреплена ещё далеко не достаточно. За века город значительно разросся, но, кроме Кремля, не имел даже деревянных укреплений. В случае опасности всё население Москвы должно было укрываться в Кремле, но тот стал явно тесен для такого множества народа. Строительство новой линии укреплений начнётся уже после смерти великого князя Василия Ивановича.

С именем Василия III связано возникновение ещё одного знаменитого московского монастыря — Новодевичьего. Новодевичий Богородице-Смоленский монастырь с собором во имя иконы Смоленской Божией Матери был поставлен в излучине Москвы-реки, в Лужниках, вблизи дороги, идущей в Смоленск и Литву. Он должен был символизировать присоединение к Московскому государству Смоленска, взятого войсками Василия ещё в 1514 году. Новодевичий монастырь, упразднённый после революции, ныне возобновлён как действующий.

По материалам книги А. Карпов «Русь Московская», М., «Молодая гвардия», 1998, с. 153 – 175.