Начало XV века — тяжёлое время в истории Москвы. Великому князю Василию Дмитриевичу, сыну Дмитрия Донского, приходилось думать об обороне своих земель одновременно и на западе, и на востоке.

Московский князь был женат на дочери тогдашнего великого князя Литовского Витовта, Софье. Однако его отношения с тестем были очень непростыми — то мирными, то, наоборот, враждебными. Витовт не раз нападал на Русь; в 1404 году его войска захватили город Смоленск, надолго вошедший в состав Литовского государства, угрожали Пскову и Великому Новгороду.

В войнах с Витовтом Василий Дмитриевич пользовался поддержкой ордынского князя Едигея, ставшего в начале XV века правителем Золотой Орды. «Этот Едигей был первым среди князей ордынских и сам правил Ордою, а на царство в Орде сажал кого хотел», — рассказывал летописец.

Правитель Орды всячески выказывал своё расположение к московскому князю, одаривал его богатыми дарами и именовал «любимым своим сыном». Но, как оказалось, его дружеские чувства были неискренними. Едигею очень хотелось стравить друг с другом Москву и Литву — два сильнейших государства Восточной Европы; и до времени ему это удавалось. Войны между Василием и Витовтом должны были ослабить обоих, а значит, сделать их послушными воле Едигея. Но не всё получалось так, как хотелось бы татарскому князю.

Великий князь Василий Дмитриевич и его жена, великая княгиня Софья Витовтовна, изображённые на саккосе (особой одежде, в которую облачается епископ) митрополита Фотия. 1414-1417 гг.

1 сентября 1408 года войска Василия и Витовта встретились на пограничной реке Угре, притоке Оки. Они простояли некоторое время друг против друга, и, наконец, зять и тесть заключили между собой мир. Такой оборот событий совсем не устроил Орду. Той же зимой Едигей с огромным войском вступил в Русскую землю.

Татарское нашествие оказалось совершенно неожиданным для русских. Недоумение московского князя ещё больше возросло, когда в Москву явился посол от Едигея, передавший ему такое лживое известие:
— Да будет тебе известно, что царь идёт на Витовта — мстить за те обиды, которые он причинил твоей земле.

«Когда посол Едигеев пришёл в Москву с такими словами, князь и все люди были в недоумении, не зная, правда ли это, или нет. И потому не собирали воинов, но отправили к Едигею одного из вельмож по имени Юрий, дав ему дружину: если-де встретит войско, пусть тотчас отошлёт её назад. Едигей же схватил Юрия и пошёл ещё быстрее.

В Москве же ждали вестей от Юрия. И вот некто, спешно примчавшись, поведал, что татарская рать уже вблизи города. Василий не успел собрать даже малой дружины и уехал из Москвы с княгиней и с детьми своими в город Кострому, а в Москве оставил сидеть в осаде своего дядю, князя Владимира Андреевича, и своих воевод.

Нашествие Едигея. Миниатюра Лицевого летописного свода

И пришёл город в смятение, и побежали люди в ужасе, не заботясь ни об имуществе своём, ни о чём другом, и поднялась среди них злоба, и начались грабежи. Тогда же повелели жечь городские посады, чтобы окаянные не сделали примёта (дерево, хворост, что можно подбрасывать, «примётывать» к городским укреплениям, чтобы поджечь и тем самым вызвать пожар в городе). И жалко было видеть, как чудные церкви, создаваемые в течение многих лет и высокими своими главами украшавшие город, в одночасье исчезали в пламени — так погибали от огня величие и красота города. Это было страшное время: люди метались и кричали, и огромное пламя гудело, возносясь к воздуху…

Сам же Едигей подступил в субботу, 1 декабря, и расположился в селе Коломенском, у Москвы. Видя же, что все люди охвачены ужасом и нет никого, кто бы мог противостоять ему, Едигей распустил воинов по всей земле. И начали поганые без жалости брать в плен христиан: одних убивали, других в полон уводили, и так погибло бесчисленное множество людей. За грехи наши смирил нас Господь пред врагами нашими: где явится один татарин, там многие наши не смеют противиться ему, если же двое или трое татар явятся, то многие русские, бросая жён и детей, обращаются в бегство. Была тогда жестокая зима и небывалая лютая стужа, и погибель была христианам. Взяли поганые град Переяславль и огнём пожгли, и Ростов сожгли, и Дмитров, и Серпухов, и Нижний Новгород, и Городец…

Едигей же уже двадцать дней осаждал славный город Москву и, кичась величеством своим, задумал зимовать здесь и, окаянный, в течение многих дней захватил и опустошил все окрестные места возле города Москвы. Только сам город был храним Богом по молитвам Пречистой Его Матери. Люди же, бывшие в городе, впали в отчаяние, видя, что никто им не помогает, и что нет им надежды на спасение от людей. И взмолились все люди к Богу:
— Не предай зверям души рабов Твоих, Владыко! Если и согрешили пред Тобой, то ради имени Твоего святого пощади нас, Господи!

Так же и животворной иконе Пречистой Божией Матери молились со слезами:
— О, Заступница наша неотступная! Ещё раз не предай нас в руки врагов наших!», — рассказывает летописная «Повесть о нашествии Едигея». И снова молитвы москвичей были услышаны. Впрочем, на этот раз, кажется, всё объяснялось вполне земными причинами.

«В то время пришли к Едигею некие скорые послы из Орды, веля ему без всякого промедления возвращаться к царю: пришёл-де против того некий царевич и едва самого царя не захватил в плен. Услыхав об этом, Едигей начал просить выкуп с Москвы. Москвичи же ничего не знали о том, что произошло, и дали выкуп — три тысячи рублей. И начал Едигей отступать понемногу — сначала отпустил воинов со множеством пленных, а сам со всею своею силой ушёл 20 декабря, в день памяти нового чудотворца Московского святого митрополита Петра. Так избавили Господь и Пречистая Его Матерь и чудотворец Пётр град свой от великой печали».

Так Москва вновь избежала смертельной опасности. Но, увы, это татарское нашествие на Москву оказалось далеко не последним.

Из книги А. Карпов «Русь Московская», М., «Молодая гвардия», 1998, с. 106 – 111.