Сегодня предлагаю читателям познакомиться с некоторыми военными рассказами, взятыми из книги Гр. Смирнова «Собрание русских военных рассказов», М., «Сибирская Блгозвонница», 2008 г.

***

В начале Отечественной войны Император Александр приказал давать каждому пленному неприятельскому офицеру по два червонца для удовлетворения первых потребностей их. Взятому в плен французскому полковнику графу Сегюру также были предложены два червонца. Сперва он не хотел их брать, но потом взял и отдал полонившему его лейб-казаку. Узнав, что два червонца сии были дар монарший, донец не отказался от подарка и взамен отдал Сегюру найденный при нем кошелек его, полный золота.

***

Ноября 20-го 1805 г., во время Аустерлицкого сражения, генералу Дохтурову надлежало с колонною своей пробиться сквозь многочисленного окружавшего его неприятеля и под картечными выстрелами перейти плотину для занятия возвышенных мест на другой стороне речки. При столь очевидной опасности один из приближенных сказал ему: «Вспомните, что у Вас супруга и дети, а впереди неизбежная смерть».

Кутузова М.И. приветствуют войска

— Герой отвечал: «Здесь честь — моя жена, а вверенные мне воины — мои дети». С этими словами, подняв вверх пожалованную ему Государыней Екатериной шпагу, он воскликнул: «Ребята! Вот шпага Матушки нашей Екатерины! Умрем за Отца Государя и за славу России. Ура! С нами Бог и Александр!»; сказал, бросился на неприятелей, пробился сквозь ряды их и явился к русским войскам в то время, когда почитали его или в плену или погибшим.

***

В 1812 году 23 августа генерал Уваров был послан Кутузовым на подкрепление Коновницына, сражавшегося с французами под Колоцким монастырем. Коновницын был в чине моложе Уварова и, по прибытии его на поле битвы, явился к нему и спрашивал приказаний. «Петр Петрович! — с благодарным самоотвержением отвечал Уваров, — не время считаться старшинством; вам поручен арьергард; я прислан на помощь вашу — приказывайте».

***

В 1828 году 18-го сентября в сражении с турками рядовой лейб-гвардии Егерского полка Чепыженко, быв ранен пулею в грудь, вырвал ее из собственного тела, зарядил ею свое ружье, выстрелил в неприятеля и до конца сражения не выходил из рядов.

***

В Отечественную войну, когда происходил набор Земского войска в Карачевском уезде, в первый же день явился с указом об отставке Фанагорийского полка гренадер Егор Емельянов. Хотя ему было более 65 лет, но он был еще свеж и бодр, и поэтому его приняли на службу и записали в 3-е отделение, т.е. в городскую службу. Не зная о назначении своем, он вышел спокойно, и вдруг возвратился в крайнем смятении. «Ваше высокоблагородие!» — сказал он начальнику.

— «Не прикажите обижать старого служивого! Я служил двадцать семь лет Богу и Великому Государю; был в тридцати сражениях; получил много ран. Граф Александр Васильевич Суворов везде назначал меня в передовые, а вы записали меня в запасные… Не бойтесь, я еще постою за себя! Вчера перешел я без привалу сорок верст… Как бывало вымолвит батюшка Суворов: надевай ветры… вперед… чудо-богатыри! Бог вас водит… идем куда велит — и сто верст казалось за десяток…

Нет, ваше высокоблагородие, мы не дадим промаха штыком; постоим еще грудью за Веру и Царя Православного!» Тут все стоящие солдаты вскричали: «Умрем за Веру и Царя Православного!» Во все время набора ни один от службы не отговаривался, а ревностного Емельянова по желанию его поместили в Земское войско.

***

В 1812 году генерал Эртель, находясь с своим отрядом в Мозыре, неожиданно получил пакет, тайно провезенный парламентером с надписью на французском языке: «От коменданта Виленского». Не распечатывая пакета, генерал приказал остановить парламентера и поручил своему полковнику пригласить всех бывших в этом местечке русских генералов. Собрались три или четыре генерала.

Эртель, обратясь к ним, сказал: «Вот пакет, привезенный ко мне из неприятельского лагеря; я счел, что не иначе могу распечатать его, как в вашем присутствии». Раскрыв пакет, генерал Эртель прочел: «Отец, мать, сестра ваша, старший брат с женою и тремя детьми и двое других ваших братьев захвачены в плен и находятся в Виленской крепости. Судьба их зависит от вас. Если вы сдадите Мозырь — они будут освобождены; в противном случае они будут расстреляны. Извещая о сем, честь имею быть и проч. Генерал Рапп.

P.S. Если вам угодно будет переменить службу, то вы займете самое почетное место в армии моего Императора».

— Вот как бездельник обо мне думает! — вскричал рассерженный русский генерал. — Но я покажу, что он во мне ошибается!

И тотчас же написал Раппу: «М.Г. За извещение ваше о родных моих свидетельствую благодарность. Вы можете делать с пленными что хотите; но если намерены расстрелять невинных, это не принесет вам никакой пользы, а удвоит только славу Эртеля». Этот ответ отправлен с парламентером. Неприятели не исполнили своей угрозы, и по окончании кампании Эртель имел счастье свидеться со своим семейством.

***

В 1812 году перед Бородинским сражением лейб-гвардии Семеновского полка рядовой Черпов находился в числе больных при лазаретных каретах. Болезнь и походные труды совершенно ослабили силы его. Вдруг он узнаёт, что фельдмаршал Кутузов решился вступить с неприятелем в бой на полях Бородинских. Он оставляет лазарет и спешит в полк. Напрасно командир полка, видя слабость его, приказывает ему не ходить в дело; напрасно уговаривают его офицеры и товарищи.

Черпов остается непоколебимым: он просит со слезами, как милости, позволения остаться в рядах. И вот начинается сражение. Черпов впереди, в застрельщиках. При крайней слабости сил, этот храбрый солдат не теряет бодрости и превозмогает себя необыкновенною твердостию духа. Сражение кончилось, и Черпов остался невредимым; но не прошло и двух дней, как смерть, пощадившая храброго среди громов и ужасов битвы, пресекла дни его в лазаретной карете.

Товарищи со слезами схоронили усопшего сослуживца под стенами родного города — Москвы, за сохранение которого каждый из них шел на роковую битву с теми же чувствами, какими одушевлялся в предсмертные, но славнейшие часы своей жизни больной страдалец Черпов.

***

В 1805 году, во время войны с французами, Азовского пехотного полка унтер-офицер Старичков был под знаменем. Когда в одном жарком деле неприятель добился до знамени, Старичков сорвал его с древка и спрятал при себе. Его ранили, взяли в плен, а он берег знамя до самой смерти своей. Когда наступил последний час его, то он подозвал к себе бывшего также в плену рядового Чайку, отдал ему знамя и приказал беречь и хранить его, пока не возвратится на родину. После того умер.

Чайка свято берег знамя и, возвратясь из плена на родину, представил его начальству. За такой поступок Государь Император благоволил наградить Чайку чином унтер-офицера и деньгами, а семейству Старичкова повелел выдавать из казны по 400 рублей в год. Кроме того, жители города Калуги, откуда Старичков был родом, купили дом и подарили его вдове и семейству Старичкова.

***

В 1812 году при быстром преследовании французов, бежавших из России, наши войска неоднократно нуждались в продовольствии; провиантские чиновники, несмотря на всю свою деятельность, не успевали вовремя доставлять войску все потребное. Однажды, когда войско находилось в таком положении, князь Кутузов подъехал к Измайловскому полку и спросил: «Есть ли хлеб?» — «Нет, ваша светлость», — отвечали солдаты. «А вино?» — «Нет, ваша светлость». — «А говядина?» — «Тоже нет».

Приняв грозный вид, князь Кутузов сказал: «Я велю повесить провиантских чиновников; завтра навезут вам хлеба, вина, мяса, и вы будете отдыхать». — «Покорнейше благодарим!» — «Да, вот что, братцы; пока вы станете отдыхать, злодей-то, не дожидаясь вас, уйдет».

Гвардейцы воскликнули в один голос: нам ничего не надобно, без сухарей и вина пойдем его догонять. При этих словах фельдмаршал, подняв глаза к небу и утирая слезы, произнес: «Великий Боже! Чем возблагодарить Тебя за милость, что я имею счастье командовать такими молодцами!» Неумолкаемое «ура» было ответом измайловцев.

***

Однажды Суворов бежал по лагерю в простой солдатской куртке. «Эй, старик, постой! — закричал ему вслед сержант, присланный от генерала Дерфельдена с бумагами. — Скажи, где пристал главнокомандующий?» — «А черт его знает», — отвечал Суворов. «Как, — вскричал сержант, — я привез к нему от генерала бумаги». — «Не отдавай, — кричал Суворов, — он теперь или размертвецки пьян, или горланит петухом».

Тут сержант замахнулся на него палкой: «Моли Бога, старичишка, за свою старость: не хочу рук марать; ты, видно, не русский, что так ругаешь нашего отца». Суворов убежал. Через час он пришел домой; сержант уже был там. Увидя Суворова, он хотел броситься к его ногам, но Суворов обнял его и сказал: «Ты доказал любовь к начальнику на деле: хотел поколотить меня, за меня же», — и из рук своих потчевал его водкою.