Подбодренное успешным отпором, данным немцам под Москвой, советское руководство встречало Новый 1942 год с большим оптимизмом. 5 января 1942 г. Сталин созвал совещание для обсуждения планов дальнейшей наступательной операции. «Немцы в растерянности от поражения под Москвой, — сказал он собравшимся, — они плохо подготовились к зиме.

Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление; враг рассчитывает задержать наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти к активным действиям. Он хочет выиграть время и получить передышку. Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут резервы, а у немцев не будет больше резервов».

Эта мысль по сути была правильной, но предложение Сталина по претворению ее в жизнь не было обоснованным. Новое наступление должно было быть грандиозным по масштабу: по всей восточной линии фронта — от Ленинграда до Черного моря. Главный удар должен быть нанесен по группе армий «Центр». Два авангарда должны обойти немецкие войска с севера и юга и замкнуть кольцо к западу от Вязьмы, которая тремя месяцами ранее была оставлена советскими войсками, и таким образом разгромить армии, которые так близко подошли к Москве.

Но этим все не заканчивалось. Ленинградскому и Волховскому фронтам надлежало начать второе большое наступление с задачей освободить Ленинград и уничтожить группу армий «Север». На юге Тимошенко должен освободить Харьков, Донбасс, Крым, где до сих пор не сдавался осажденный Севастополь. Сталин попросил высказываться.

Жуков обратил внимание на то, что ни его Западный фронт, ни другие фронты не имеют ресурсов для такого широкомасштабного наступления. Советские войска понесли значительные потери. Оставшиеся в живых сильно устали. Ощущается крайняя нехватка бронетехники, артиллерийских орудий и боеприпасов: нормированное снабжение артиллерии боеприпасами составляет по одному снаряду на орудие в день. Он и заместитель председателя Совнаркома Вознесенский, отвечавший за экономическое планирование, рекомендовали, чтобы имевшиеся в их распоряжении ресурсы были сконцентрированы для наступления против группы армий «Центр».

Сталин выслушал, затем спросил, хочет ли еще кто-нибудь высказаться. Желающих не оказалось. Его предложение было принято без дальнейших обсуждений. В очередной раз Верховный главнокомандующий навязал своим генералам большую стратегическую ошибку, недооценив их соображения.

Рокоссовский, находившийся на фронте, также был убежден, что такое широкомасштабное наступление не может быть успешным. Немцы построили труднопреодолимые оборонительные укрепления в деревнях и в лесах. «Парадокс сильнейший обороняется, а более слабый наступает, причем по пояс в снегу…» — говорил он. Советские войска должны были перейти к обороне и собрать силы для крупного наступления в будущем. Рокоссовский изложил эти мысли в подробном докладе Жукову, подкрепив их цифрами. Но выбор был уже сделан. Жуков был краток: «Выполняйте полученный приказ!»

Атака началась 10 января. Конев, поддерживаемый 20-й армией под командованием Власова и 16-й армией Рокоссовского, прорвал оборону врага на Волоколамском шоссе. Второй Гвардейский кавалерийский корпус (после гибели Доватора им командовал Плиев) прошел сквозь эту брешь, сопровождаемый танками и батальонами лыжников. Жуков наступал вдоль Можайского шоссе. Кавалерия Белова и ударные силы под командованием генерала Ефремова успешно заняли позиции к юго-западу от Вязьмы.

Но немцы получили подкрепление новыми дивизиями, прибывшими из Западной Европы. Белов и Ефремов сами оказались отрезаны. Жуков направил для их поддержки парашютистов, и они продолжали теснить то там, то здесь немцев. Но они уже не могли закрыть запланированную западню: осуществлявшие маневр окружения советские части сами были окружены, Был тяжело ранен Ефремов, когда пытался прорваться из окружения, и, чтобы не оказаться в плену, предпочел покончить жизнь самоубийством. А Белов только в середине июля вышел из тыла врага.

В середине января центр кризиса переместился на юг, к стыку Западного и Брянского фронта, которым командовал Черевиченко. Когда советские войска в первые дни своего наступления стремительно продвигались вперед, они обошли и окружили в районе Сухиничей недавно прибывшую из Франции немецкую дивизию. Поддерживаемые авиацией, немцы упорно держались до конца и вели ожесточенные бои, пытаясь вырваться из окружения.

24 января они создали узкий коридор между их гарнизоном, стоявшим в населенном пункте Сухиничи, и основными немецкими силами. Сталин приказал Рокоссовскому передать свое командование и вместе со своим штабом перейти в новую 16-ю армию, создаваемую из находившихся на юге дивизий Жукова, чтобы прочно овладеть там ситуацией. Он сразу же выехал на место. Чтобы запутать немцев, он дал информацию в прессу и по радио о том, что вся 16-я армия идет на Сухиничи.

В действительности, единственным формированием, которое входило в старую 16-ю армию, была 11-я Гвардейская дивизия, в которую была переименована 18-я Ленинградская дивизия ополченцев. С ней Рокоссовский впервые столкнулся четыре месяца тому назад, когда они выходили из окружения под Вязьмой. Рокоссовский и его командиры быстро разработали план наступления. Войска заняли исходные позиции, приготовившись к бою, и артиллерия была готова обстреливать город.

Внезапно раздался телефонный звонок: из Сухиничей сообщали, что немцы покинули населенный пункт. Это сообщение поступило всего за несколько минут до того, как артиллерия должна была открыть огонь. Рокоссовский срочно отменил данное распоряжение. К счастью, немцы действительно ушли, и на следующее утро он смог беспрепятственно перенести свой штаб в Сухиничи. Объехав свои подразделения, командарм вернулся в штаб. Рокоссовский работал с Малининым, когда снаружи у окна разорвался снаряд, и осколок попал ему в спину. Это было его третье ранение: на этот раз Константину Константиновичу было досадно и горько оттого, что он был ранен не в бою, а сидя в комнате с карандашом в руках.

Он был немедленно отправлен в Москву, в Тимирязевский госпиталь для старших офицеров, где пациенты имели отдельные палаты и где по стандартам военного времени было очень хорошее питание. Карьера Рокоссовского продолжала складываться успешно. Наконец, он смог найти свою жену и дочь, которые были эвакуированы в Сибирь, и добился получения квартиры в Москве, так что они могли приехать к нему. Рокоссовский был выписан из госпиталя на третьей неделе мая и вернулся на фронт.

В начале июля 1942 г. Рокоссовский впервые был назначен командующим фронтом. Он отличился во всех боях, которые вел, — в Сталинградской битве, на Курской дуге, в боях в Белоруссии и закончил тем, что встретился с британской армией под командованием Монтгомери на севере Германии в самые последние дни войны.

Тем временем другая блестящая карьера завершилась трагически. Северное ответвление грандиозного сталинского наступления, пробивающееся для освобождения Ленинграда, также вначале имело успех.

Советские войска окружили шесть немецких дивизий под Демьянском, близ Новгорода, на расстоянии около 640 км от Москвы по Ленинградскому шоссе. Немцы держали оборону, укрываясь за укреплениями из снега и льда, так как вырыть в промерзшей земле окопы было невозможно. Это было началом самой длительной во всей войне битвы в окружении, из которого немцы, в конце концов, все-таки вырвались.

Войска Волховского фронта под командованием генерала Мерецкова с трудом пробивали себе путь по направлению к Ленинграду. После тяжелых продолжительных боев 2-я Ударная армия сломала оборону противника. Но продвигаться вперед ей удавалось с трудом.

«Шли только ночью, днем укрывались в лесу Путь был нелегким, — писал в военно-историческом журнале П. Герасимов. — Чтобы пробить дорогу в глубоком снегу, приходилось колонны строить по пятнадцать человек в ряду. Первые ряды шли, утаптывая снег, местами доходивший до пояса. Через десять минут направляющий ряд отходил в сторону и пристраивался в хвосте колонны. Трудность движения усугублялась еще и тем, что на пути встречались незамерзшие болотистые места и речушки с наледью на поверхности. Обувь промокала и промерзала. Подсушить ее было нельзя, так как костры на стоянках разводить не разрешалось. Выбивались из сил обозные кони. Кончилось горючее, и машины остановились. Запасы боеприпасов, снаряжения, продовольствия пришлось нести на себе».

Многие не мылись месяцами. Бойцы были грязные, голодные и очень замерзшие. Они выдалбливали себе укрытия в снегу и укладывались, прижавшись друг к другу, под свои водонепроницаемые плащ-палатки, чтобы хоть как-то согреться. Некоторые из них снимали одежду с умерших. Когда у них появлялся шанс зажечь огонь, они отрезали ноги у замерзших трупов и отмораживали их, согревая, чтобы снять с них сапоги.

Сталин требовал более быстрого продвижения. Он обещал Волховскому фронту существенное подкрепление и реорганизовал командование. Власов, хорошо зарекомендовавший себя под Москвой, был назначен командующим 2-й Ударной армией, чтобы навести порядок и двинуться вперед для соединения с войсками Ленинградского фронта. Перед ним стояла задача, которая превосходила бы мастерство любого командующего.

2-я Ударная армия продолжала пробиваться вперед. Но теперь ее продвижение зависело от снабжения по узкому коридору, постоянно подвергавшемуся атакам со стороны немцев. Обещанное Сталиным подкрепление не пришло. Коридор был перекрыт немцами, сначала временно, а затем полностью, Мерецков доложил Сталину: «Вторая Ударная армия совершенно выдохлась… В имеющемся составе она не может ни наступать, ни обороняться. Ее коммуникации находятся под угрозой ударов немецких войск, Если ничего не предпринять, то катастрофа неминуема».

Предпринято ничего не было. Армия Власова была окружена. В середине марта началось таяние снега, земля превратилась в месиво, дороги развезло. Одежда, согревавшая людей зимой, теперь кишела вшами. Запас еды и боеприпасов истощился, немцы истребляли солдат по частям в болотах и лесах. Умирали в грязи, и их тела опускались без почестей в безымянные могилы.

Некоторое время сам Власов бесцельно скитался по лесам, пока его, наконец, не взяли в плен в июле. К этому моменту он совершенно разочаровался в Сталине и советском режиме. Он позволил немцам убедить себя в том, что он может сослужить своей стране лучшую службу, если сформирует Русскую освободительную армию и возглавит ее командование. В декабре 1942 г. он выпустил свое первое обращение «ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза».

Он обвинял Сталина и англо-американцев в том, что они вовлекли Россию в ненужную войну со своим естественным союзником — Германией. Россия терпит поражение, поскольку советские люди не хотят защищать власть большевиков, кроме как по принуждению. Он призывал к свержению сталинского аппарата насилия, пересмотру сталинского режима и к возвращению демократических свобод, провозглашенных во время Февральской революции 1917 г.

Может быть, его мотивы и были благими, но он был политически наивным, и немцы никогда не доверяли ему полностью. Его «армия» насчитывала всего 50 тысяч человек и почти не проводила активных действий. В конце войны Власов был захвачен Красной Армией недалеко от Праги и 2 августа 1946 года был казнен самым позорным образом.

Для большинства русских Власов остается сегодня архетипом предателя, что неудивительно. История битвы под Москвой, опубликованная в период до 2001 года, не только обходит молчанием его имя, но и его 20-я армия исключена из списка советских войск, которые принимали участие в победе под Москвой. Первая страница газеты «Правда» от 13 декабря 1941 года, на которой был помещен портрет Власова вместе с портретами других генералов-победителей, вскоре стала несовместимой с новой исторической правдой. В архиве семьи Рокоссовского с любовью хранилась копия этой страницы. Но портрет Власова был старательно вырезан.

Конечно, Власов не был единственным, кто сотрудничал с немцами. Попавшие в плен в первые месяцы войны были голодными, деморализованными и лишенными надежды. Многие из них решили, что единственный их шанс выжить — это служить в военизированных соединениях — всего девяносто батальонов, которые немцы направляли для борьбы с партизанами и для работы в полиции на оккупированной территории Европы, особенно в Югославии и Италии.

Умышленно эксплуатируя антисоветские настроения людей нерусской национальности в Советском Союзе, немцы на оккупированной советской территории формировали военные соединения из татар, казаков, чеченцев, украинцев и народов Прибалтийских стран. Национальные партизанские группы вели борьбу с Красной Армией, а иногда и с немцами. От двухсот до трехсот тысяч «добровольцев» соглашались служить немцам, работая докторами, медсестрами, поварами, уборщиками, водителями, разнорабочими, полицейскими в деревнях и селах.

К концу 1943 года каждой немецкой дивизии разрешалось иметь в своем составе до двух тысяч «ХиВизов» (по-немецки «Hilfswillige» или «HiWis»), что составляло шесть процентов от положенного штата. Когда удача покинула немцев, многие из этих людей перешли на другую сторону. Произошел захватывающий случай, когда один из батальонов Вермахта, состоявший из грузин, на голландском острове Тексель восстал против немцев в апреле 1945 г. После двух недель ожесточенных боев восстание было подавлено превосходящими силами. При этом были убиты 117 мирных голландцев, 550 грузин и 800 немцев.

Любое правительство, сражаясь не на жизнь, а на смерть, предпринимало бы жесткие меры против перебежчиков и сотрудничества с врагом в таком масштабе, не говоря уже о сталинском правительстве. В декабре 1941 г. Сталин издал приказ о создании специальных сборных пунктов и лагерей для выявления предателей, шпионов и дезертиров среди всех советских солдат, которые были в германских концлагерях или соединениях, окруженных немцами.

Число лиц, проходивших проверку в таких лагерях, росло по мере того, как Советская Армия освобождала лагеря в странах Центральной Европы, а армии союзников передавали советских граждан, которые были ими освобождены. В марте 1946 г. свыше пяти миллионов мужчин и женщин, военнопленных и гражданских лиц, вывезенных немцами для принудительных работ, были репатриированы в Советский Союз. Около двух миллионов бывших пленных были пропущены через систему «фильтрации». Из них 993 тысячи человек вернулись к активной службе, 227 тысяч были отправлены домой и 344 тысячи были высланы в «рабочие батальоны». Остальные 283 тысячи были арестованы и переданы в НКВД, многие из них были отправлены в штрафные батальоны, на принудительные работы или были сосланы.

Статья написана с использованием материалов книги Р. Бретвейт «Москва 1941. Город и его люди на войне», М., «Голден-Би», 2006 г.