После кровавых чисток конца 30-х гг., унесших жизни многих военачальников, наступило некоторое затишье, и по­явилась надежда, что охота на «врагов народа» больше не повторится. Однако созданный в предшествующий период огромный аппарат не мог долго находиться в бездействии, он должен был постоянно демонстрировать Сталину свою полезность и необходимость.

За многие годы в НКВД скопился компрометирующий материал практически на всех высокопоставленных военных. В июле 1941 г. ведомство Берии доложило вождю об очеред­ном «заговоре военных», участниками которого оказались 4 бывших заместителя наркома обороны: Локтионов А.Д., Мерецков К.А., Проскуров И.И. и Рычагов П.В.; нарком воору­жения СССР Ванников Б.Л.; начальник штаба ВВС Володин П.С.; начальник ПВО Штерн Г.М; помощник начальника Генштаба Смушкевич Я.В. и еще 8 генералов и ряд руко­водителей оборонной промышленности.

Неудачное начало войны дало повод для новой волны арестов. За 18 дней противник продвинулся на восток на 450-600 км, захватил большую территорию, на которой рас­полагалось 200 складов с горючим, продовольствием, боепри­пасами и другим имуществом. 28 советских дивизий были полностью разгромлены, а еще 72 дивизии потеряли свыше половины своего состава. Потери оружия и боевой техники были очень велики: 6 тыс. танков, 9,5 тыс. орудий, около 12 тыс. минометов, не менее 3,5 тыс. самолетов.

Большая часть потерь приходилась на Западный фронт, именно здесь немцы наносили главный удар.  Однако Сталин приказал сосредоточить большую часть войск на Украине, на юго-западном направлении, предполагая, что именно там противник нанесёт главный удар. Когда его прогнозы не сбылись, Главковерх нашел «козлов отпуще­ния».

Он санкционировал арест и предание суду командую­щего Западным фронтом генерала армии Павлова Д.Г., начальника штаба генерал-майора Климовских В.Е., начальника артиллерии генерал-лейтенанта Клича Н.А. и началь­ника связи генерал-майора Григорьева А.Т., а также командующего 4-й армией генерал-майора Коробкова А.А. «за позорящую звание командира трусость, бездей­ствие власти, отсутствие распорядительности, развал управ­ления войсками, сдачу оружия противнику без боя и само­вольное оставление позиций».

Генерал Павлов Д.Г.

Приказав прочесть это постановление во всех ротах, ба­тареях, эскадронах и эскадрильях, Председатель ГКО хотел убедить всех военнослужащих, что именно эти гене­ралы виноваты в трагических событиях начала войны, одно­временно он предупреждал, что будет и впредь «железной рукой пресекать всякое проявление трусости и неорганизо­ванности в рядах Красной Армии». 22 июля 1941 г. по приговору Военной коллегии Верховного суда высшие командиры Западного фронта были расстреляны.

Подозрительность и недоверие к командным кадрам про­явились в том, что 16 июля 1941 г. был восстановлен инсти­тут военных комиссаров, как это было в период самых мас­совых чисток в армии (1937 — 1940). Теперь вновь во всех частях, соединениях, штабах, учреждениях Красной Армии, а через несколько дней и на кораблях ВМФ устанавливались должности военных комиссаров, на которых возлагалась обя­занность строго контролировать проведение в жизнь прика­зов высшего командования, своевременно сигнализировать вышестоящим о недостойных командирах и политработни­ках.

Без подписи комиссара ни один приказ не имел законной силы. Это подрывало единоначалие в армии и возрождало губительное для военного организма двоевла­стие. Комиссар являлся не только «представителем партии и правительства», не только политическим воспитателем крас­ноармейцев, но и представителем карательных органов в ар­мии. Подобное положение сохранялось в течение 15 месяцев и было отменено в октябре 1942 г., когда по настоянию вое­начальников в РККА и РККФ военных комиссаров после присвоения им обычных воинских званий перевели на долж­ности войсковых и военно-морских командиров.

20 июля 1941 г. в целях координации деятельности всех карательных органов происходит объединение народных ко­миссариатов внутренних дел и госбезопасности в единый НКВД СССР. Если учесть, что за три дня до этого и военная контрразведка (особые отделы) вошла в состав этого Нарко­мата, то отныне все карательные ведомства оказались под контролем наркома Берии.

Эта мощная структура, состояв­шая из десятков отделов, управлений, ведавшая политиче­ской и научно-технической разведкой, контрразведкой, тюрьмами, колониями, лагерями, строительством и эксплу­атацией крупных народнохозяйственных объектов, просуще­ствовала до весны 1943 г., когда разведка и контрразведка были выделены в самостоятельный Наркомат госбезопасно­сти СССР (нарком Меркулов В.Н.), а особые отделы возвра­щены в состав НКО и преобразованы в Главное управление контрразведки (СМЕРШ) во главе с Абакумовым B.C.

Убежденный в плодотворности карательных мер, Сталин считал аресты и наказания командиров «лучшим способом оздоровления фронта». 16 августа 1941 г. он подписал приказ Ставки № 270, в котором безосновательно обвинил ряд офи­церов и генералов в измене и пригрозил, что за отступление без приказа командиров следует расстреливать, а их близких родственников — судить. Всего с июля 1941 г. по март 1942 г. было расстреляно 30 генералов: 1 генерал армии, 2 генерал-полковника, 12 генерал-лейтенантов, 15 генерал-майоров. Все они впоследствии были реабилитированы.

Подозрительность вождя в отношении собственного на­рода выразилась в изъятии у всех граждан радиоприемников, в установлении жесткой цензуры почтовой корреспонденции и введении уголовной ответственности за распространение слухов. Не исключая возможности народных выступлений против установленного режима, Сталин возлагал на истре­бительные батальоны Москвы борьбу с возможными контр­революционными выступлениями. Крайним проявлением этой тенденции явилась депортация целых народов: немцев Поволжья в 1941 г., калмыков, чеченцев, карачаевцев и мно­гих других в 1943 и 1944 гг.

6 сентября 1941 г. нарком внутренних дел доложил Ста­лину, что содержащиеся в Орловской тюрьме 170 опасных преступников якобы ведут пораженческую агитацию и гото­вят побег для продолжения подрывной работы. Среди заклю­ченных были известные революционеры X. Раковский и М. Спиридонова. В тот же день ГКО постановил применить рас­стрел ко всем 170 заключенным, а военная коллегия Верхов­ного суда СССР оформила приговор, который 11 сентября был приведен в исполнение.

В середине ноября в очередном докладе НКВД сообща­лось, что в местах заключения содержится 10 640 человек, приговоренных к высшей мере наказания и ожидающих ут­верждения приговора высшими судебными инстанциями. Бе­рия просил разрешения расстрелять их немедленно в нару­шение существовавшего законодательства. 17 ноября разре­шение было дано.

Кроме того, Особому совещанию НКВД СССР предостав­лялось право выносить соответствующие меры наказания вплоть до расстрела по делам, предусмотренным статьями 58 и 59 Уголовного кодекса РСФСР. Решение Особого совеща­ния считалось окончательным. Так Берия получил неограни­ченную возможность внесудебной расправы. В одном из со­общений он докладывал, что Особое совещание за 8 дней работы осудило к различным мерам наказания 4905 человек. Естественно, что при такой «ударной работе» ни о каком судебном разбирательстве и установлении вины каждого не могло быть и речи. Всего Особым совещанием в 1941 г. было вынесено 26 534 приговора, в 1942 г. — 77 548, в 1943 г. — 25 134, в 1944 г. — 10 511 и в 1945 г. — 25 581.

Человек, попавший в застенки по политическим мотивам, как правило, был обречен. Но бывали и немногие счастливые исключения. Обычно это распространялось на специалистов в различных областях деятельности, в которых очень нуж­дались наука, военная промышленность и вооруженные си­лы. Так, после многочисленных пыток и собственного при­знания в «заговорщической деятельности» внезапно по ука­занию вождя был освобожден Герой Советского Союза генерал армии Мерецков К.А.. Остальные «генералы-заговор­щики», среди которых было 8 Героев Советского Союза, в том числе один дважды, были расстреляны, многие даже без суда.

Прекрасно понимая, что никакого заговора не было, Ста­лин велел освободить тех людей, в которых нуждался, а прочих оставил на растерзание палачам. Острая нехватка опытных руководителей промышленности заставила вспом­нить о томящихся на Лубянке специалистах Наркомата во­оружения СССР во главе с наркомом Ванниковым Б.Л.

Находясь в одиночной камере в ожидании смертного при­говора, Ванников подготовил докладную записку о развитии производства оружия в условиях войны. Прямо из камеры он был доставлен к Сталину И.В., который высоко оценил проде­ланную работу: «Вы во многом были правы. Мы ошиблись… А подлецы вас оклеветали…»

Тогда же были амнистированы несколько руководящих работников военной промышленно­сти и ряд крупных конструкторов в оборонной технике, в их числе выдающиеся ученые Туполев А.Н. и Королев СП. Ванников вскоре возглавил Наркомат боеприпасов СССР. За заслуги в укреплении оборонной мощи страны его удостоили звания генерал-полковника инженерно-технической службы и трижды Героя Социалистического Труда.

Против генерал-лейтенанта Понеделина П.Г., командовавшего 12-й армией, а с 27 июля — и 6-й армией; командира 13-го стрелкового корпуса генерал-майора Кириллова Н.К.; командующего 28-й армией генерал-лейтенанта Качалова В.Я. военной прокуратурой были возбуждены уголовные дела по обвинению их в измене Родине, а в основу обвинения в качестве главного доказательства положены выписки из приказа Ставки № 270 и несколько малозначащих бумаг. Каждому из них в качестве меры наказания был определён расстрел. Тут же сработала машина преследования — пострадали жены и совершеннолетние дети Понеделина и Кириллова. Репрессировали даже тещу Качалова.

Генералы стали жертвами политических и военно-стратегических просчетов лиц, подписавших приказ Ставки № 270, ибо войска, которыми они командовали, были разбиты превосходящими силами противника. Известно, что, находясь в плену, генералы Понеделин и Кириллов вели себя достойно, их не сломили ни издевательства, ни посулы гитлеровцев. Кроме этого, части под командованием выше указанных военачальников стойко сражались с противником.

По немецким данным, наши 6-я и 12-я армии сковали двадцать две… полнокровные дивизии противника с приданными им всевозможными средствами усиления. По воспоминаниям поэта Евгения Долматовского, очевидца сражений 6-й и 12-й армий в окружении возле г. Умани: «Отчаянные бои, которые вели 6-я и 12-я армии сначала в оперативном, а потом и в тактическом окружении с конца июля почти по середину августа, оказались в историческом плане вкладом в разгром гитлеровского блицкрига… 6-я и 12-я армии грудью прикрыли Днепропетровск — крупнейший район сосредоточения нашей промышленности, которую необходимо было эвакуировать. А пока она работала на оборону! Был также сорван захват Киева. Пока эти армии сражались, было эвакуировано в глубь страны 99 тысяч вагонов с промышленным оборудованием». В приказе Ставки № 270 обо всем этом ни строчки…