Поначалу у России на Черном море находились лишь устаревшие линейные корабли, но после ввода в строй русских дредноутов «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая» соотношение сил на Черном море резко изменилось в нашу пользу.

К концу июня 1916 г. командование Черноморским фло­том принял адмирал Колчак А.В. Получив первые известия о начале Февральской революции в Петрограде, он приказал коменданту Севастополя немед­ленно прервать всякую связь Крымского полуострова с ос­тальной Россией, включая телеграфную и почтовую. Таким образом, Александр Васильевич стремился сохранить порядок и боеспособ­ность во вверенном ему флоте.

На Черноморском флоте первые Советы организовались только в марте 1917 г., и большевиков в их составе почти не было, а преобладали меньшевики и эсе­ры. Но потом в апреле приехал в Россию Ленин — и началось! Временное правительство не мешало Владимиру Ильичу рас­качивать ситуацию и разваливать Россию. Уже разложенный большевиками Балтийский флот прислал на Черное море де­легацию из пяти человек, которые за считанные дни нанесли колчаковской дисциплине смертельный удар.

Новости приходили самые тревожные. Сообщали их… немцы. На плохом русском язы­ке противник в своих радиопередачах сообщал о беспорядках и вооруженных столкновениях. Позднее германцы заговори­ли о восстании Балтийского флота в Кронштадте и массовом убийстве там матросами своих офицеров.

Именно этого и старался избежать в своей вотчине коман­дующий Черноморским флотом. Ситуация же была абсолютно непонятной. Но прошло несколько дней, и положение прояс­нилось — к власти пришло Временное правительство. Именно Колчак первым добился принятия присяги личным составом флота новой власти.

Матросы начали массами проситься в отпуск и косо поглядывать на офицеров с немецкими фамилиями. Прошел еще месяц, и они начали ко­со смотреть вообще на всех офицеров. Большевистская агитация принесла свои плоды: положение в Севастополе резко ухудшилось.

Но мер никто никаких не принимал, если не считать по­стоянных митингов и уговаривания солдат и матросов выпол­нять свой долг и оставаться патриотами и людьми. Ни одна ар­мия и ни один флот в истории не могли воевать, скрепленные лишь словами, а не спаянные железной дисциплиной, а вот её-то навести было как раз нельзя. В стране объявлены свобо­да и равенство, распространен Приказ № 1 и Декларация прав солдата. Поэтому большевистских агитаторов теперь трогать нельзя, нельзя расстрелять трусов и дезертиров.

И покатился Черноморский флот вместе со всей Россией в тартарары. Сначала на эскадренном миноносце «Жаркий» команда отказалась выходить в море, затем начались волнения матросов на броненосце «Три Святителя», линкоре «Синоп» и других кораблях. Требование снять командиров выдвину­ли команды эсминца «Керчь» и вспомогательного крейсера «Дакия».

Дело дош­ло до того, что уговаривать матросиков не бунтовать прибыл лично военный министр Александр Федорович Керенский. К сожалению, армия у России была большая, а военный ми­нистр был всего один, поэтому на всех военнослужащих его уговоров не хватало. За митинговыми страстями и полными призывов выступлениями Керенского все яснее проступали признаки будущей катастрофы русской армии и флота: недо­верие к офицерам, развал дисциплины и яд большевистской пропаганды. Не может быть в вооруженных силах демокра­тии — это ясно любому здравомыслящему человеку.

К июню власть на флоте практически полностью уходит из рук командующего. Фактически начинается открытый бунт. Бурлят митинги, собрания, большевистские агитаторы не слезают с трибун. В итоге 6 (19) июня Севастопольский Совет под давлением судовых комитетов постановляет: лич­ное оружие у офицеров отобрать, произвести обыски у них на квартирах, Колчака от должности отстранить. Адмирал уез­жает с флота, выбросив свою георгиевскую саблю в море…

Следующие месяцы развал и анархия на Черноморском флоте заходили все дальше. Но настоящая советская власть установилась в Крыму позже, лишь в декабре 1917 г. боль­шевики начали реальные действия по его подчинению сво­ей власти. Именно в это время в Севастополь вернулся отряд матросов, направленный для перехвата идущих на Дон белых добровольцев. Основательно потрепанным и потому безмер­но злым возвращался матросский отряд в город.

Описание «братишек» оставил в своих мемуарах барон Врангель, видев­ший их своими глазами: «С наглыми, зверскими лицами, обве­шанные пулеметными лентами и с ручными гранатами у поя­са, они беспорядочными кучками пробирались в Севастополь, врываясь в пассажирские вагоны, выбрасывая женщин и де­тей и избивая станционных служащих».

Севастопольский Совет был распущен, а вместо него соз­дан Военно-революционный штаб. И немедленно, в тот же день (!) начались кровавые расправы. Верховодил захватом власти в Крыму большевик Гавен (Дауман). Со своей задачей он справился блестяще: под его руководством матросы уст­роили в городе бойню ни в чем не повинных офицеров. За од­ну ночь, с 16 (29) на 17 (30) декабря 1917 года, было расстре­ляно 32 человека на Малаховом кургане, а всего в главной базе Черноморского флота погибло 128 русских офицеров.

Именно об этом ужасе напишет свои стихи Анна Ахматова:

Для того ль тебя носила
Я когда-то на руках.
Для того ль сияла сила
В голубых твоих глазах!

Вырос стройный и высокий,
Песни пел, мадеру пил,
К Анатолии далекой
Миноносец свой водил.

На Малаховом кургане
Офицера расстреляли.
Без недели двадцать лет
Он глядел на Божий свет.

Это были первые знаки будущих ужасов, первые «эксцессы» новой рабоче-крестьянской власти. От Севастополя начали распространяться по благословенному полуострову кровавые отростки большевистских советов и военно-революционных судов. Отсюда пошел и страшный счет жертвам русской сму­ты в Крыму.

В январе 1918 г. произошли первые столкно­вения революционных войск с крымскими татарами, недо­вольными насилиями и грабежами разнузданной солдатни. Но поступь ленинской власти поначалу была действительно триумфальной, и уже 14 (27) января с помощью восставших рабочих красные вошли в Симферополь. Буквально через не­делю весь Крым становится советским.

Но советской власти тогда еще никто в глаза не видел, а от ее первых декретов никакой кровожадностью не веяло. Значи­тельно позже Антон Иванович Деникин создаст специальную комиссию по расследованию злодеяний большевиков. Ма­териалы этой комиссии бесстрастно фиксируют: «13 января 1918 года г. Ялта и ее окрестности после четырехдневного со­противления со стороны вооруженных татарских эскадронов и офицерских дружин были заняты большевиками, преимуще­ственно командами матросов с миноносцев «Керчь» и «Хаджи-бей», транспорта «Прут».

Немедленно, закрепившись здесь, большевистский военно-революционный штаб приступил к аресту офицеров. Последних доставляли на стоявшие в пор­ту миноносцы, с которых после краткого допроса, а часто и без такового отправляли или прямо к расстрелу на мол, или же помещали предварительно на один-два дня в здание агентства Российского общества пароходства, откуда почти все аресто­ванные, в конце концов, выводились все-таки на тот же мол и там убивались матросами и красноармейцами.

Кровавая вакханалия охватила Ялту. Иногда осатаневшие от крови и безнаказанности большевистские матросы про­сто убивали свои жертвы прямо на улицах, на глазах жите­лей. Барон Петр Николаевич Врангель, находившийся в эпицен­тре кровавой драмы, оказался счастливчиком. Ему невероятно повезло: его не расстреляли, а освободили, благодаря мужест­ву его жены, не побоявшейся вступиться за мужа перед лицом осатаневших от безнаказанности «революционных» матро­сов. Судьба хранила будущего вождя Белой гвардии, но мно­гих других честных и ни в чем не повинных русских офицеров провидение обрекло на мученическую смерть.

В то время в Ялте также находи­лось множество санаториев. Во время Первой мировой войны их основными постояльцами были раненные на войне офицеры. Ни в чем не виноватые, они пополнили собой список жертв. В крымских городах русское военное командование размес­тило и госпитали. Ужасный конец постиг многих их обитате­лей. Ни болезнь, ни раны, ни увечность не служили защитою против зверств большевиков.

Всего в первые два-три дня по занятии Ялты было умер­щвлено до ста офицеров, не принимавших никакого участия в Гражданской войне, проживавших в Ялте для укрепления своего здоровья или лечившихся в местных лазаретах и са­наториях. Большинство убитых офицеров с привязанными к ногам тяжестями бросались с мола в море. Трупы безвин­но казненных были извлечены с морского дна и похоронены в братской могиле через пять месяцев, когда Крым оказался занятым германцами.

Утром 15 января 1918 г. Большевики высадили десант и захватили власть в Евпатории. Дальше начались обыски и аресты. Врывавшиеся больше­вики отбирали не оружие, а все то, что попадало им под ру­ки. Словно ангелы смерти, шныряли по Евпатории матросы «с вымазанными сажей лицами или в масках». Они арестовы­вали офицеров и всех заподозренных в контрреволюции. За три-четыре дня бы­ло арестовано свыше 800 человек. Обхождение с арестованны­ми было наглое, грубое, над ними издевались. Офицеров было приказано кормить только остатками, собранными из мисок прочих арестантов.

Далее следовал «справедливый» пролетарский суд и один приговор для всех — смерть. Озве­ревшие матросы расставляли связанных людей вдоль борта, а потом ударом ноги отправляли их в море. На берегу весь этот ужас наблюдали родственники приговоренных.

Но ведь ещё девять месяцев назад революционные мат­росы вытягивались во фрунт перед офицерами, а теперь они быстро теряли человеческий облик. Только за три дня, 15,16 и 17 января 1918 г., на транспорте «Трувор» и на гидрокрейсере «Румыния» было убито и утоплено не менее 300 человек. Большинство тел жертв большевистских зверств было потом выброшено морем. Ужасу евпаторийских жителей не было предела: в прибреж­ных водах плыли трупы с рваными ранами, с простреленны­ми черепами, с отрубленными руками и т. д. Потопление кораблей Черноморского флота — тоже «заслуга» большевистского правительства.

Статья написана по материалам книги Н. Старикова «Ликвидация России. Кто помог красным победить в Гражданской войне?», изд. «Питер», 2012 г., с. 138-149.