Кубанские казаки сражались добровольцами в Сербии, участвовали в сражениях русско-турецкой войны 1877-1878 гг. На Кубань приезжает член Санкт-Петербургского славянского комитета, майор в отставке Хвостов А.Н.. он вкратце знакомит станичников «со славянским делом» и набирает среди них охотников в Сербию. Всего ему удалось собрать более 250 волонтеров.
Напряженность, возникшая на Балканах, заставила Россию привести в боевую готовность свои вооруженные силы… В Кубанском казачьем войске тоже шли усиленные приготовления к возможной войне. Уже в начале 1876 г. управление атамана Ейского отдела сообщало в войсковой штаб о том, что для сбора казачьих частей из окрестных станиц потребуется всего-навсего семь дней и для приготовления их на месте — пятнадцать дней…
Кубанские полки и батальоны были разделены на два фронта — на Кавказ и на Дунай. В состав Дунайской армии вошли: две сотни 7-го пластунского пешего батальона в количестве 306 человек (в том числе 6 офицеров); 2-й Кубанский казачий конный полк в количестве 891 казака и 16 офицеров и лейб-гвардии 1-й и 2-й кубанские эскадроны Собственного Его Императорского Величества конвоя (не в полном составе). Кроме того, с Северного Кавказа на Дунай отбыли лейб-гвардии Терский казачий эскадрон, Владикавказский конный полк и четыре сотни Терской милиции.
Пластуны в официальных бумагах Черноморского казачьего войска упоминаются с 1824 года. Но окончательно сформировался тип кубанского пластуна, бесстрашного воина-казака, при защите Севастополя в 1854-1855 гг., когда о них, об их доблести и лихости узнали вся Россия, весь цивилизованный мир.
Шипка. Памятник героям Шипки.
Казалось, пластунский лагерь состоит из рваных живописных бурок, подвешенных на колья. Рядом находились ружья в козлах, покрытые теми же бурками. А то и проще делали: от одного ружейного козла до другого привяжут веревку и повесят на нее свои излюбленные бурки. Солнце жарит с востока — пластуны держатся западной стороны, солнце перемещается, вслед за ним и пластуны меняют места. А кое-кто устраивал себе самое оригинальное жилье из заскорузлой, колом стоящей бурки, такой шалаш без подпорок держался.
Да, бурка — вещь незаменимая. Завернувшись в нее с головой, пластун всю ночь пролежит по горло в воде и ничего — ни насморка, ни кашля. Нарядом своим пластун далеко не блещет: изорванные, засаленные черкески, облезлые, мятые папахи — обычная его одежда. Если он добудет новое платье, то, прежде чем его надеть, хорошенько вываляет в пыли, в глине: чем грязнее станет, тем лучше — «от земли незаметнее». Зато вооружением пластун гордится — и ружьем, и шашкою, и кинжалом, которые он содержит в образцовом порядке.
Штандарт 30-го Донского казачьего полка, отличившегося в русско-турецкой войне 1877-1878 гг.
Близко познакомившись с пластунами, известный художник и писатель Каразин Н.Н., написавший книгу «Дунай в огне», обобщает: «На сторожевой, аванпостной службе пластуны незаменимы, слух и зрение в темноте развиты у них необыкновенно, и сон-то у них какой-то воровской, волчий; достаточно самого малейшего звука, чуть слышного шелеста, и, по-видимому, спавший до сего времени крепко, даже похрапывающий пластун шевелится и осторожно высовывает из-под бурки свою голову».
Тридцатичетырехлетний генерал Скобелев М.Д., в те дни состоявший при генерале Драгомирове М.И. в качестве простого добровольца, подружился с пластунами и их отважным командиром Александром Баштанником. Он был любимцем Скобелева. Не имея никакой должности, генерал под покровом черной, глухой ночи нередко переправлялся с казаками через Дунай к туркам и лихо хозяйничал там. «Это настоящий! Это наш!» — восхищенно говорили о нем пластуны.
В период затишья, пока не начались военные действия, пластуны с есаулом Баштанником и с генералом Скобелевым изобретали хитроумные штуки. Еще днем они заготовят мнимые лодки (коряги или негодные колоды от водопоя), в них понатыкают фашинника торчком (будто казак в лодке с пикой в руках) и пускают их, едва стемнеет, по течению Дуная. Эти сооружения были настолько похожи на реальный десант при зеленоватом свете неполной высокой луны, что береговые турецкие посты открывали по ним огонь из ружей, а порой даже с батарей: тысячи глупых выстрелов летели в пустоту…
А то нароют на берегу в старой насыпи земли, обмотают соломой бревна — получается вроде медных пушек — и вставят их в имитированные амбразуры. Чуть солнце осветит берег, заиграет в золотистых снопах, турки, пораженные выросшей за ночь русской батареей с грозно торчащими из амбразур пушечными жерлами, открывают по ней ожесточенный огонь. Пластуны, их командир Баштанник и генерал Скобелев, сидя в траншеях, хохочут своей удавшейся проделке. Каразин Н.Н. сообщает, что около одной тысячи рублей стоила туркам такая «батарея» казацкого изобретения…
По всему берегу, от поста к посту, торчат в небо шесты с надетыми на них бурками и осенними мохнатыми шапками — мнимые часовые. Хозяин иной бурки да шапки сидит себе внизу, в безопасности, и с улыбкой наблюдает, как о его шерстяную бурку щелкают турецкие пули…
В ночь с 14 на 15 июня 1877 г. (по старому стилю) была назначена переправа русских войск через Дунай у города Зимницы, против Систова. В передних лодках сидели пластуны в потрепанных черкесках, с мешочками за плечами, с ружьями и кинжалами. За ними разместились по лодкам одиннадцать рот волынцев, на паромах полусотня донских казаков 23-го полка и 2-я горная батарея.
Систов пал в 3 часа дня 15 июня. Путь русским войскам был открыт… А 22 июня пластунские сотни вошли в состав передового отряда генерала Гурко. Так начался их славный боевой путь… 1 июля они перешли Балканы через Хаинкиойский проход, и на следующий день, находясь в авангарде отряда, храбро сражались при деревне Хаинкиой, где захватили в плен лагерь египетских войск. День за днем приносил им успех за успехом. 5 июля они участвовали в лихом деле при взятии Казанлыка. Но здесь их сотни подстерегла большая, невосполнимая потеря: погиб смертью храбрых доблестный командир есаул Баштанник.
Весь июль 1877 г. пластуны участвовали в рискованных схватках. С 25 по 27 июля они двигались к главному хребту Балкан. 11 августа прибыли к Шипкинскому перевалу и через два дня заняли на нем позиции от Круглой батареи до батареи Подтягина. Где и находились в составе войск, оборонявших Шипку: до 1 ноября — в распоряжении начальника 4-й стрелковой бригады, а затем в распоряжении начальника 14-й пехотной дивизии…
При обороне Шипки, получившие ранения казаки: Ефим Радченко, Иван Варивода, Исаакий Мотко, Степан Кулик, Семен Сорока и др., были награждены Георгиевскими крестами 4-й степени. 28 декабря 1877 г. кубанские пластуны во время последнего Шипкинского сражения у деревень Шейново и Шипки еще оставались в рядах 14-й пехотной дивизии на Шипкинской позиции, а после пленения армии Весселя-паши в составе той же дивизии походным маршем выступили за Балканы и с 1 по 16 января 1878 г. двигались к Адрианополю…
28 августа 1878 г. они прибыли к пристани Беюк-Чекмеджи для посадки на отходящий пароход, на котором и отплыли в Россию. 20 сентября пластуны уже были на родной Кубани. За подвиги 1-й и 2-й сотням 7-го пластунского батальона были «всемилостивейше пожалованы» 10 октября 1878 г. Георгиевские серебряные сигнальные рожки с надписью «За оборону Шипки в 1877 г.» и грамота.
Не менее доблестные действия отличают 2-й Кубанский казачий конный полк, состоявший из шести сотен казаков. Срочно сформированный 16 ноября 1876 г. из различных частей войска Кубанского, он 12 апреля 1877 г. перешел границу, будучи в составе Кавказской дивизии, а затем, влившись в Кавказскую казачью бригаду, 21 июня переправился на правый берег Дуная. И уже на следующий день принял боевое крещение. Командовал полком подполковник Кухаренко С.Я.
Степан Кухаренко за доблестные дела с турками получил чин полковника, несколько орденов и золотое оружие с надписью «За храбрость».
При написании статьи использована книга «Герои Шипки», сборник М., «Молодая гвардия», 1979 г. с. 373-388.
Оставить комментарий