Брусиловский прорыв – последняя крупная победа Императорской России и возможно, самая успешная операция всей войны. В результате Брусиловского прорыва к осени 1916 года, ког­да русские были остановлены на реке Стоход, было занято 25 000 кв. км. За пятимесячное движение в Галиции «Юго-Запад­ным фронтом, — подводил итоги Брусилов, — было взято в плен свыше 450 000 офицеров и солдат, то есть столько, сколько, по всем имеющимся довольно точным у нас сведениям, находи­лось передо мной неприятельских войск.

За это же время про­тивник потерял свыше 1 500 000 убитыми и ранеными. Тем не менее, к ноябрю перед моим фронтом стояло свыше миллиона австро-германцев и турок. Следовательно, помимо 450 000 чело­век, бывших в начале передо мной, против меня было перекину­то с других фронтов свыше 2 500 000 бойцов».

Западным фронтом командовал генерал Эверт, Северным – Куропаткин, Юго-Западным — Брусилов. Первоначально главный удар возлагался на Эверта, но позже всё изменилось, и удачно наступал Брусилов, который представил Ставке амбициозный план. Эверт дважды откладывал наступление. А потом перенёс направление главного удара на Барановичи, не зная, что именно там позиции германских войск были особенно сильны и шансы прорвать оборону в этом месте были минимальны. До сих пор не ясно, почему это произошло. После войны Брусилов написал: «Впоследствии до меня дошли сплетни, будто Эверт однажды сказал: «С какой стати я буду работать во славу Брусилова». Темпы Брусиловского наступления удивили всех, поэтому, возможно, Эверт позавидовал чужому успеху.

В Брусиловском прорыве наибольшего успеха добилась 8-я армия Каледина.  Только 16 июля, на месяц позже намеченного срока, фронт Эверта перешёл в наступление в два раза превосходящими противника силами, но потерпел поражение. Та же участь ждала Северный фронт. Правда, Куропаткин охотно подбрасывал Брусилову резервы. Генерал Брусилов продолжил наступление в одиночку. До конца августа русские войска заняли Волынь, Буковину, Галицию. Но к концу лета противник перебросил с Западного фронта 34 дивизии, чтобы сдержать прорыв Брусилова, силы стали слишком неравными…

Нужно помнить и напоминать — отражая наступление русского Юго-Западного фронта в 1916 году, враг потерял примерно в два раза больше людей, чем в совокупности во время происходивших в том году сражений у Вердена и на Сомме. Причем была значительная разница между вооружением и оснащением войск западных союзников и русской армии.

А. Зайончковский отме­тил: «И если мы сравним то, что одновременно происходило на западе Европы и на востоке, где русские корпуса пускались у Риги, Барановичей и на Стоходе почти без помощи тяжелой артиллерии и при недостатке снарядов на вооруженных с ног до головы германцев, то неудачи русской армии примут иной ко­лорит, который выделит русского бойца на высшую ступень по сравнению с его западными союзниками».

Зайончковский, — ко­нечно, несколько сгущает краски — сказанное им верно для зак­лючительных этапов операции Юго-Западного фронта, когда войска выдохлись и возникали трудности с подвозом, а также для действий Эверта и Куропаткина.

Затяжка с началом операции на Сомме дорого обошлась рус­ским. Как заметил Фалькенгайн (начальник генерального штаба Германии – И. В.), «в Галиции опаснейший момент русского наступления был уже пережит, когда раздался первый выстрел на Сомме» — пережит, ибо немцы успели отправить под­крепление на Восток.

Брусиловское наступление ограничило возможности Германии как под Верденом, так и на Сомме. Оце­нивая последнее сражение, Фалькенгайн настаивал: «Если оказа­лось невозможным положить конец натиску и превратить его при помощи контрудара в дело, выгодное немцам, то это прихо­дится приписать исключительно ослаблению резервов на Западе, а оно явилось неизбежным из-за неожиданного разгрома австро-венгерского фронта в Галиции, когда верховное командование не успело своевременно опознать решительного перенесения центра тяжести русских из Литвы и Латвии в район Барановичей и Галицию».

Последствия Брусиловского прорыва были громадными. Рас­четы Германии и ее союзников на то, что Россия не сможет оп­равиться от поражений 1915 года, рухнули. В 1916 году на полях сражений вновь появилась победоносная русская армия, достиг­шая таких успехов, которых не знали державы Антанты ни в 1915, ни в 1916, ни в 1917 годах.

На Западе тут же нашлись имитаторы. Весной 1917 года английская армия попыталась, без большого успеха, организовать наступление пехоты брусиловскими «перекатами». Действия Брусилова, их внут­реннее содержание — одновременное наступление на ши­роком фронте, дававшее возможность запретить противнику свободный маневр резервами, — скопировал Фош (с апреля 1918 г. верховный главнокомандующий союзными войсками – И. В.) в 1918 году, что принесло победу Антанте. Имитируя наступление русского Юго-Западного фронта куда большими средствами, Фош и сумел выползти из тупика позиционной войны.

Понятны переживания учителя (Брусилова), видевшего впос­ледствии, как в 1918 году не очень одаренный его ученик Фош — добился того, чего не мог сделать по не зависевшим от него причинам Брусилов в 1916 году. Напомнив в своих «Воспоминаниях» слова Людендорфа о положении германо-австрийских армий летом 1916 года на Востоке – «на весь фронт, чуть ли не в 1000 километров длины, мы имели в виде резерва одну кавалерийскую бригаду — Брусилов обратился к пущенным по вет­ру возможностям: «При дружном воздействии на противника на­шими тремя фронтами являлась полная возможность — даже при тех недостаточных технических средствах, которыми мы обладали по сравнению с австро-германнами, — отбросить все их армии далеко к западу.

А всякому понятно, что войска, начавшие от­ступать, падают духом, расстраивается их дисциплина, и трудно сказать, где и как эти войска остановятся, и в каком порядке будут находиться. Были все основания полагать, что решитель­ный перелом в кампании на всем нашем фронте совершится в нашу пользу, что мы выйдем победителями, и была вероятность, что конец нашей войны значительно ускорится с меньшими жертвами. Не новость, что на войне упущенный момент более не возвращается, и на горьком опыте мы эту истину должны были пережить и перестрадать».

Хотя далеко идущие цели не были поставлены и не были дос­тигнуты, стратегически Брусиловский прорыв принес неоценимые выгоды Антанте, в первую голову западным союзникам. Была спасена итальянская армия: сразу после того, как Юго-За­падный фронт пришел в движение, Австро-Венгрия отказалась от наступления. Из Италии ушло на русский фронт 16 австрийс­ких дивизий. После ошеломляющего успеха русских летом 1916 г. Людендорф писал: «Австро-венгерские войска потеряли веру в свои силы, и всюду нуждались в германской опеке» (Людендорф Э. «Мои воспоминания о войне», т. 1, М., 1923, с. 183).

С французского театра, несмотря на Верден и Сом­му, против Брусилова было переброшено 18 немецких дивизий плюс четыре, вновь сформированные в Германии. С Салоникского фронта взято более трех немецких дивизий и две лучшие турецкие дивизии. Иными словами, чтобы парировать наступ­ление армии Брусилова, ослаблялись все без изъятия фронты, на которых воевали Германия и ее союзники.

Ободренная наступлением Юго-Западного фронта, Румыния преодолела длительные колебания и присоединилась к державам Антанты. «Окончательный переход Румынии на сторону Антан­ты, — констатировал Фалькенгайн, — был вызван событием, ко­торое не было и не могло быть предвидено, а именно: разгром австро-венгерского фронта летом 1916 года со стороны про­тивника, конечно не имевшего в обстановке Восточного фронта явного перевеса в силах».

Однако вступление Румынии в войну оказалось не благом, а новым значительным бременем для России. Осенью 1916 года румынская армия была быстро разбита, без боя оставлен Бухарест. России пришлось ввести в Румынию значительные силы, чтобы остановить германское продвижение. Фронт удлинился. По этой же причине участие Румынии в войне создало дополнительные трудности для центральных держав.

Бои летом и осенью 1916 года на южном крыле Восточного фронта восстановили репутацию русской армии. Они заняли должное место в истории. Слава брусиловских солдат не померкла, как не смягчалась горечь бессмысленности для России понесенных жертв.

Новизна Брусиловского прорыва и заслуга Алексея Брусилова как полководца заключается в том, что он, наверно, впервые в отечественной истории распорядился разведывательными ресурсами так, как это должно быть, как это предписано.

Весной 1945 года перед началом очередного тура наступления советских войск примерно в тех же местах, где проходили бои в 1915-1916 годах, в частях вспоминали о подвигах русской армии. На митинге перед началом наступления ефрейтор С.Т. Остапец рас­сказал, как воевали в ту войну в Карпатах. Он сказал: «В Пер­вую мировую войну мы дошли до высоты 710, но вернулись. Че­рез тридцать лет мне довелось второй раз брать эту сопку. Те­перь мы уже не остановимся, пока не покончим с гитлеровской Германией».

Сражения под знаменами Брусилова ветераны запомнили на всю жизнь. A.M. Василевский, командовавший в то время ротой в 409 Новохоперском полку, получал письма от участников боев 1916 года спустя десятилетия. В 1946 году ему прислал свои сти­хи бывший рядовой полка А.Т. Кизиченко. Они начинались так:

«Мне помнятся те дни невзгод, страданий
В ущельях вздыбленных Карпат:
Мильоны брошенных людских созданий,
Войной измученных солдат».

В 1956 году во время пребывания в Финляндии A.M. Василев­ский получил письмо от преподавателя в Турку (Або) А. Эйхвальда: «Осенью текущего года исполнится 40 лет со времени боев на высотах под Кирли-Бабой. Помните ли Вы еще Вашего фин­ляндского младшего офицера первой роты славного 409 Новохоперского полка, участвовавшего в них?»

Победы русской армии летом 1916 года не изгладились из па­мяти людской. Величественный эпилог военных усилий России в коалиционной войне, новая громадная жертва, главным обра­зом, на алтарь Антанты. Тяжесть ее страна ощутила, когда осенью 1916 года для пополнения понесенных потерь в России был объявлен новый призыв — около двух миллионов человек.

С громадной силой вставал вопрос, которым уже задавались: зачем? Размах успеха императорской армии можно сопоставить, только с роковыми последствиями для правившей династии.

Из книги Николая Яковлева «1 августа 1914», М., «Москвитянин», 1993 г., с. 198-202.