В годину тяжких испытаний взоры многих обратились к союзникам. В мае-июне 1915 г. русское Верховное Главнокомандование обратилось с официальными просьбами открыть наступление на Западе, чтобы снять невыносимое бремя на Восточном фронте.
7 июля 1915 г. в Шантильи собрался первый за войну межсоюзнический военный совет, где совещались представители Франции, Англии, России, Бельгии, Сербии и Италии, вступившей в войну на стороне Антанты в мае 1915 г. Русский военный агент во Франции Игнатьев просил нанести «решительный удар» на Западе, пока Германия скована на Востоке.
Услышав слово «решительный» Ж. Жоффр (главнокомандующий французской армией) нахмурился и объяснил, что при обозначившемся размахе войны самые блестящие успехи не приводят к решительным результатам, размеры военных усилий зависят от итогов работы промышленности.
На совете постановили, что на Западе будут предприниматься «локализованные действия», большое наступление откроется по накоплении запасов снарядов и пополнении артиллерии. Частные наступательные операции на Западном фронте летом 1915 г. немцы без труда отбили, справедливо расценивая их как отвлекающие.
Обещанное большое наступление началось в самом конце сентября (хотя подготовка проводилась с 12 июля) в Артуа и Шампани, где немцы были ближе всего к Парижу. В бой пошли 53 французских и 14 английских дивизий при поддержке 5 тысяч орудий. Только французы израсходовали на артиллерийскую подготовку три млн. снарядов. Итог — продвижение за две недели на 10-15 километра, атакующие, понеся большие потери, уткнулись во вторую полосу германской обороны и остановились. Позиционное сидение на Западе возобновилось.
Вот что об этом пишет Деникин А.И.: «Наступление в Шампани велось французами в большом превосходстве сил и с применением огромного количества артиллерии. После 7-дневной артиллерийской подготовки оно увенчалось захватом первой линии германских укреплений, взято было 25 тыс. пленных и 150 орудий. Но на второй линии наступление захлебнулось. Ввиду больших потерь, ген. Жоффр прекратил атаку. Отдавая должное доблести наших союзников, я должен отметить их общее воздержание от широких задач и желание взять врага измором, ибо это обстоятельство влияло на положение нашего фронта и объясняет отчасти наши неудачи». (А.И. Деникин «Путь русского офицера», М., «Современник», 1991 г., с. 281).
Игнатьев заметил: «Некоторым утешением для русской армии могло явиться только обнаружение на французском фронте германских гвардейского и 10-го корпусов, вернувшихся из России в самом плачевном, обтрепанном виде». Они были переброшены вместе с другими соединениями из Белостока в Шампань за трое с половиной суток. Но было уже поздно — уход германских войск на Запад совершился тогда, когда кампания 1915 года на Восточном фронте подошла к концу.
Доверие к союзникам рушилось. Крылатой в русской армии стала фраза: «Союзники решили вести войну до последней капли крови русского солдата». Английский военный представитель генерал Нокс записывает разговор осенью 1915 г. с генерал-квартирмейстером штаба Западного фронта Лебедевым:
«Разговор коснулся доли тягот, выпавших на долю каждого из союзников, и маленький Лебедев, горячий патриот, увлекся вовсю. Он сказал, что история осудит Англию и Францию за то, что они месяцами таились как зайцы в своих норах, свалив всю тяжесть на Россию. Я, конечно, спорил с ним… Лебедев ответил, … что Англия делает много, но она не делает всего, что могла бы делать. Россия ничего не бережет и все отдает: что может быть дороже ей, чем жизнь ее сынов? Но она широко ими жертвует, Англия же широко дает деньги, а людей своих бережет…
Он сказал: «Мы же продолжаем войну. Мы отдаем все. Думаете ли Вы, что нам легко видеть длинные колонны населения, убегающего перед вторгающимися немцами? Мы прекрасно сознаем, что дети на этих повозках не доживут до весны». Что мог я ответить на это, ибо знал, что многое из сказанного Лебедевым правда. Я говорил, что мог. Я надеюсь только, что говорил не глупее, чем некоторые из наших государственных деятелей, на беседах которых я присутствовал».
Слов утешения и ободрения в то время со стороны союзников Россия слышала много. Цену их сами западные деятели указали, по понятным причинам, много спустя после окончания войны. В своих мемуарах Дэвид Ллойд Джордж задним числом написал: «Когда летом 1915 года русские армии были потрясены и сокрушены артиллерийским превосходством Германии и не были в состоянии оказывать какое-нибудь сопротивление вследствие недостатка винтовок и патронов, французы копили свои снаряды, как будто это были золотые франки, и с гордостью указывали на огромные запасы в резервных складах за линией фронта…
Когда Англия начала по-настоящему производить вооружение и стала давать сотни пушек большого и малого калибров и сотни тысяч снарядов, британские генералы относились к этой продукции так, как если бы мы готовились к конкурсу или соревнованию, в котором все дело заключалось в том, чтобы британское оборудование было не хуже, а лучше оборудования любого из её соперников, принимающих участие в этом конкурсе…
Военные руководители в обеих странах, по-видимому, так и не поняли того, что должно было быть их руководящей идеей, они участвуют в этом предприятии вместе с Россией и что для успеха этого предприятия нужно объединить все ресурсы так, чтобы каждый из участников был поставлен в наиболее благоприятные условия для содействия достижению общих целей…
На каждое предложение относительно вооружения России французские и британские генералы отвечали и в 1914 — 1915, и 1916 годах, что им нечего дать и что если они дают что-либо России, то лишь за счет собственных насущных нужд… Мы предоставили Россию ее собственной судьбе и тем самым ускорили балканскую трагедию, которая сыграла такую роль в затяжке войны».
Осенью 1915 г., как будто русская армия недостаточно истекла кровью во время «великого отступления», Франция стала настаивать на том, чтобы Россия направила на Западный фронт 300 тыс. своих солдат Их намеревались по 10-15 человек на роту распределить по французской армии. В конце 1915 г. в Россию отправился заготовитель пушечного мяса, председатель военной комиссии французского сената П. Думер. Он привез требование — Россия отправляет на Западный фронт 400 тыс. солдат, по 40 тыс. человек ежемесячно.
В Париже президент Франции Пуанкаре принял в это время делегацию русских офицеров, фронтовиков, приехавших знакомиться с новейшими военно-техническими достижениями. «Все ожидали, — вспоминал Игнатьев, — что глава государства станет расспрашивать о положении на фронте русской армии, но Пуанкаре, забыв про офицеров, начал излагать мне мотивы поездки Думера в Россию.
С логикой, граничившей с цинизмом, скандируя слова, этот бездушный адвокат объяснял, насколько справедливо компенсировать французскую материальную помощь России присылкой во Францию не только солдат, но даже рабочих…
— Какая мерзость, какая низость! — набросились на меня наши офицеры, выходя из дворца президента. — Что же, мы станем платить за снаряды кровью наших солдат?» Думер не слишком преуспел в Ставке и Петрограде, с трудом ему удалось выбить согласие направить пока во Францию в виде эксперимента одну русскую бригаду.
При написании статьи были использованы материалы книги Николая Яковлева «1 августа 1914», М., «Москвитянин», 1993 г., с. 115-185.
Оставить комментарий