Затишье на фронтах на рубеже 1914-1915 гг. предвещало бурю. Германия, обманувшись в надеждах окончить войну до «осеннего листопада», лихорадочно изыскивала методы и средст­ва ликвидировать тупик позиционной войны, сулившей ей в конечном итоге поражение. Западный фронт стабилизировался, там происходила по­зиционная борьба. Поля Европы оплели сети колючей проволоки, из­резали окопы.

В поисках нового пла­на и его разработки прошла зима 1914-1915 г. Германское командование поставило на 1915 г. перед собой новую задачу. Оно решило, сконцентрировав на Восточном фрон­те огромное число своих дивизий, подчинив австрийские и герман­ские войска одному стратегическому плану, нанести русским ар­миям такое поражение, которое принудило бы Россию выйти из войны.

Военные руководители Германии сочли, что в 1915 г. они обязательно смогут выбить Россию из войны. Командующий Восточным фронтом Германии генерал-фельдмаршал фон Гинденбург потребовал от своих подчинённых Россию «поставить на коле­ни». Было решено осуществить гигантский охват всего русского фронта от Балтийского моря до Карпат — ударные группировки сосредоточились в Восточной Пруссии и у Карпат. Отсюда и должны были последовать два сходящихся удара.

Воспользовавшись затишьем на За­падном фронте, для осуществления своего плана Германия направила на Во­сточный фронт огромное количество своих войск; были проведены новые широкие мобилизации в тылу, сняты многие дивизии с За­падного фронта. Так, уже к маю 1915 г. число дивизий, перебро­шенных из Франции на русский фронт, в сравнении с 1914 г. уве­личилось: пехотных с 9 до 42 дивизий и кавалерийских с 1 до 10.

В 1915 г. из 268 дивизий германского блока 107 находились на русском фронте. Сконцентрировав против России большое число войск, снабдив их всем необходимым, особенно усилив артиллерией, австро-германские армии начали готовиться к решительному наступлению.

Сражения на Восточном фронте начались в феврале 1915 г. В упор­ных и кровопролитных боях в Карпатах русским армиям удалось оттеснить австрийцев и перевалить через горы, овладев зна­чительной частью Карпатского хребта. Но в апреле 1915 г. на помощь австрийцам пришла герман­ская армия генерала А. Макензена. К этому времени у русских был почти исчерпан запас артиллерийских снарядов, рассчитан­ный на недолгую войну. Расход снарядов в первые месяцы войны оказался непредвиденно большим.

В марте 11-я русская армия добилась крупного успеха, принудив австрийский гарнизон кре­пости Перемышль к капитуляции. В плен было взято 9 генералов, 2,5 тыс. офицеров, около 120 тыс. австрийских солдат и захвачено свыше 900 орудий.

Временный выход из активной борьбы союзников и просчёты Ставки привели к тяжелейшим потерям, русские войска попадали в плен, отступали, но нигде не бежали, а сражались до последнего патрона. Начавшееся отступление, известный историк и эксперт Н. Головин назвал «великим отступлением», при котором русские очень много потеряли, но проявили великое мужество.

В феврале 1915 г. в Восточной Пруссии 40-тысячный 20-й армейский корпус генерала Булгакова П.И. был окружён в массиве Августовского леса. 10 дней корпус сражался в полном окружении, приковав к себе подготовленные к прорыву немецкие резервы. В Августовском лесу 20-й корпус спас 10-ю армию от неминуемого окружения. Цена этого спасения – 7 тыс. убитыми только за один день боёв. Когда у оставшихся в живых Сибирских стрелков 20-го корпуса вышли боеприпасы, они пошли в штыковую атаку, вызывая восторг и удивление даже в стане врага. К 22 февраля потери 20-го армейского корпуса составили более 34 тыс. человек.

С конца апреля события на фронтах развивались не в пользу России, хотя в сражениях были задействованы лучшие войска, в том числе цвет армии и опора монархии — гвардейские части. 19 апреля 1915 г. началось «великое отступление» рус­ских армий. Внезапно выяснилось, что им катастрофически не хватает самого необходимого — снарядов, патронов, ружей, даже сапог. Нередко новобранцы попадали в действующую армию без обуви, и им приходилось сражаться босыми…

«Эта весна 1915 г. останется у меня навсегда в памя­ти. Тяжелые кровопролитные бои, ни патронов, ни сна­рядов. Сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жесточайшего боя Железной диви­зии… Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяже­лой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их… И молчание моих батарей… Мы не могли отвечать, нечем было. Даже пат­ронов на ружья было выдано самое ограниченное количе­ство.

Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой… штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я видел, как редели ряды моих стрелков, и испытывал отчаяние и сознание нелепой бес­помощности. Два полка были почти уничтожены одним огнем…» (А.И. Деникин «Путь русского офицера», М., «Современник», 1991 г., с. 272).

Далеко не все бойцы имели винтовки; многим приходилось ждать гибели или ранения своих товарищей, чтобы получить их оружие. Командование отдавало приказы «не тратить патронов понапрасну», «забирать патроны у раненых и убитых». Как-то раз штаб Юго-Западного фронта разослал телеграмму о создании пехотных рот, вооружённых «алебардами» — топорами на длин­ных рукоятках…

Но хуже всего был сильнейший «снарядный голод». На ура­ганный огонь противника русские части могли ответить лишь редкими одиночными выстрелами. На один выпущенный рус­скими снаряд приходилось примерно 300 орудийных выстре­лов германцев. При этом на помощь союзников,  как пишет Деникин А.И., рассчитывать не приходилось. «На каждое предложение относительно вооружения России французские и британские генералы отвечали и в 1914-1915 гг., и в 1916 — что им нечего дать и что, если они дают что-либо России, то лишь за счет своих собственных насущных нужд…

И в то время, как на всем Юго-Западном фронте было у нас 155 тяжелых орудий, французы, накопив ог­ромные средства вооружения, в осеннем сражении в Шампани (1915) имели на узком, 25-километровом фронте прорыва в 12 раз больше, причем могли себе позволить фантастическую роскошь выпустить 3 миллиона снарядов! Я помню, как у нас в 8-й армии перед летом остава­лось по 200 выстрелов на орудие, причем раньше осени артиллерийское ведомство не обещало пополнения запа­сов». (Там же с. 271-272).

Немецкое командование готовило на Восточном фронте «Большие Канны». Русским оставалось только отступать, чтобы спасти армию от полно­го уничтожения. Русские войска оставили Перемышль, Львов, города которые были завоёваны в кровопролитных боях осени 1914 г. Весной и летом 1915 г. русская армия участвовала в ряде тяжёлых сражений, понесла огромные потери из-за недостаточного обеспечения боеприпасами и современным вооружением, особенно артиллерией.

Исполь­зуя большое преимущество в вооружении (у немецкой армии было в 9-10 раз боль­ше артиллерии и в несколько раз больше пу­леметов, чем у русской), германские войска продвинулись в Польше, Литве и Западной Белоруссии, но не смогли нанести решительного поражения русским. Надо отметить, что отступление русской армии не было беспорядочным, почти всегда происходило организованно.

В июле перешли в наступление германские войска в Польше. «Великое отступление» русских армий началось и на этом фронте. С мая 1915 г. немцы применяли и здесь  химическое оружие. Поскольку противогазов у русских солдат не было, газовые атаки каждый раз уносили множество жизней.

С весны по август русский фронт практически на всей своей протяженности был взломан. Русские войска были вынуждены оставить Польшу, Литву и Галицию, понесли страшные потери. За время «великого отступления» общее число убитых и раненых составило 1 миллион 410 тысяч человек и более 900 тысяч пленных. Фронт отодвинулся на восток, но понесенные потери не вывели Россию из войны, и фронт так и не стабилизировался, хотя германское командование и считало, что русская армия уже не восстановится и не окажет серьезного со­противления.

В конце июня — начале июля немцы двинулись по всему фронту. Развернулось трехмесячное тяжелое сражение. Путь германской и австрийской армий, вступивших на территорию России, отмечали повальные убийства мирных жителей и пленных, разнузданный грабеж. С фронта шли сообщения об истязаниях захваченных в плен, выставлении перед собой под обстрел в качестве прикрытия мирных жителей. Население прифронтовой полосы знало, что его ждет, тысячи людей снимались с мест и уходили вместе с русскими войсками. Потоки беженцев запрудили дороги, осложняя воинские перевозки.

Император был удручен. Положение ухудшалось, а на­дежда на скорое окончание войны исчезала. Оставалась лишь надежда на милость Всевышнего, и 21 июня он писал матери: «И Ты и Мы все здесь живем, очевидно, одними чувствами, одними мыслями. Больно отдавать то, что было взято с таким трудом и огромными потерями в прошлом году. Теперь к германцам и австрийцам подошли подкрепления, но и нашим войскам также посланы свежие корпуса, в том числе и гвардейский; итак, надо ожидать скоро большое сра­жение. Помог бы Господь нашим героям остановить их! Все от Бога и потому надо верить в Его милость».

С отступлением армии пришлось срочно эвакуировать и Ставку Главнокомандующего из Барановичей. Она была перенесена в августе в г. Могилев. События лета 1915 г. походили на огромную военную катастрофу, и командование было на ка­кое-то время просто деморализовано.

Еще в мае, когда только разворачивалось наступление немцев, Николай II приехал в Ставку и застал там картину полного уныния: «Бедный Н. (великий князь Николай Николаевич. – И.В.), рассказывая мне все это, плакал в моем кабинете и даже спросил меня, не думаю ли я заменить его более способным человеком». С августа 1915 г. Николай II назначил великого князя Николая Николаевича командующим Кав­казским фронтом.

«Как Иванов, так и Рузский (командующие фронтами – И.В.) давно разглядели, что за импозантной наружностью двухметро­вого великого князя и внешней жесткостью его обращения крылись нерешительность, вера в то, что некая высшая сила тво­рит дела человеческие. Как замечал С.Ю. Витте, знавший Нико­лая Николаевича еще до войны, он был «вообще мистически тронут… постоянно занимался шарлатанами мистицизма… Он натворил и, вероятно, еще натворит много бед России». Весной 1915 года случай для этого представился: великий князь не пресек стратегического праздномыслия как в собственной став­ке, так и в штабах фронтов». (Н. Яковлев «1 августа 1914», М., «Москвитянин», 1993 г., с. 93).

В начале августа оставлена Варшава. Без боев оставлены крепости Ивангород, Гродно, Осовец, Брест-Литовск. Новогеоргиевск продержался всего 10 дней, сдался 20 августа. В плен попало 80 тыс. человек. 22 августа была сдана крепость Ковно.

Общественные деятели всех политических направлений требовали назвать конкретного виновника, и он был назван — военный министр Сухомлинов В.А. Занимая эту должность с 1909 г., он неоднократно публично заверял, что русская армия готова ко всем возможным испытаниям. Все сразу поверили, что этот человек повинен в преступной халатно­сти, лихоимстве, а затем зазвучали голоса о его государст­венной измене. Министр был отрешен от должности 13 июня 1915 г. Однако отставка непопулярного министра никого не удовлетворила.

Николай II постоянно думал о том, что же предпринять, что­бы переломить ход событий и добиться победоносного мира. В конце концов, он пришел к решению возглавить руковод­ство армией. 23 августа 1915 г. был опубликован приказ по армии и флоту, в котором говорилось: «Сего числа я принял на себя предводительствование всеми сухопутными и мор­скими вооруженными силами, находящимися на театре во­енных действий. С твердой верою в милость Божию и с неколебимой уверенностью в конечной победе будем испол­нять наш священный долг защиты Родины до конца и не посрамим земли русской».

Однако министры (за исключением Горемыкина и Хвостова) в коллективном всеподданнейшем письме государю просили его для предотвращения «тяжелых последствий» для России и династии, отказаться от своего намерения, оставив Верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича. Но Николай II был непреклонен. Современники отметили единодушную реакцию обывателя – «царь поехал на фронт — быть беде».

Русская ставка несколько месяцев не решалась на отвод армий. Только в первых числах августа начался грандиозный отход армий Северо-Западного фронта, проведённый с большим умением генералом М. Алексеевым. 1300-километровый Восточный фронт стабилизировался. К октябрю месяцу русские армии выходят из грозящего окружения и останавливаются на новой линии: Рига – Двинск – оз. Нарочь – Каменец-Подольск. Солдаты, несмотря на отступление, продолжали верить в окончательную победу, а вот настроения в русском обществе стали паническими.

Ставка вновь допускает ошибку, затягивая отход, что обернулось дополнительными потерями. По данным Николая Головина в летнюю кампанию 1915 г. русская армия потеряла убитыми и раненными 1 млн. 410 тыс. солдат и офицеров, то есть 235 тыс. в месяц. Это рекордная цифра для всей войны, средняя 140 тыс.! В этот период в плен попали 976 тыс. русских – тоже рекордный результат. В оправдание русского командования следует отметить, что оставление столь значительных территорий – это тяжелейшее решение. На самом верху поступиться Польшей очень долго не решались. К концу 1915 г. германской армии пришлось прекратить наступление. На Восточном фронте, так же как и на Западном, протянулись беско­нечные линии окопов и проволочных заграж­дений. Война и здесь стала позиционной.

1915 год стал и годом активизации германского флота. Ак­цент был сделан на ведение подводной войны. Немецкие подводные лодки атаковали все суда, находящиеся в водах, омывающих Вели­кобританию. 7 мая был атакован пассажирский лайнер «Лузитания» с 1196 пассажирами на борту, из которых 128 были граждана­ми. США. Американское правительство заявило по этому поводу решительный протест, и Германия временно свернула подводную войну, боясь, что США примкнет к Антанте. Однако действия гер­манского подводного флота заставили английское командование се­рьезно пересмотреть свою военно-морскую доктрину.