По инициативе Николая II была созвана Гаагская конференция 1899 года по разрушению. На созыв этой конференции многие страны согласились с большой неохотой. Россия призывала к мирному урегулированию конфликтов, выступила против использования целого ряда варварских методов ведения войны, другие страны поддержали эту инициативу. Но как только началась Первая мировая война, Германия приступила к разработке применения отравляющих газов, а Николай II такие разработки в России запретил.

В 1907 году была созвана 2-я Гаагская конференция. За 4 месяца её работы было принято 13 конвенций. Вот некоторые из них: 1) О мирном решении международных столкновений; 2) Об ограничении случаев обращения к силе для взыскания по договорным долговым обязательствам; 3) О законах и обычаях сухопутной войны и др. Сразу после конференции русский царь в одностороннем порядке начал воплощать её идеи в русской армии. Государь утвердил наказ русской армии о «Законах и обычаях сухопутной войны», который являлся приложением к уставу полевой службы.

На протяжении всего начала XX-го века Россия выступала с мирными инициативами. Например, в годы Балканских войн (1912-1913 гг.) и между ними, российская дипломатия предпринимала колоссальные усилия для решения всех вопросов между воюющими сторонами мирным путём. Действия же Вильгельма II опирались не только на его отношения к галлам и славянам, как «второсортным» народам, но и на его главную идею – объединения народов Европы под гегемонией Германии. По его представлению Германия одерживает победу, Россия и другие восточные земли становятся резервуаром, который подпитывает промышленную мощь Германии, а вся Европа объединяется при полном лидерстве немцев.

К сожалению, Первую мировую войну предотвратить было нельзя, потому что Германия и Австро-Венгрия целенаправленно шли к этой войне. Ещё в период Балканских войн, 8 декабря 1912 года состоялось совещание, на котором в кругу ближайших военных, Вильгельм II заявил, что надо немедленно начинать войну против Франции и России, пока русская армия ещё не готова к масштабным военным действиям. Немецкая военная верхушка его поддержала. Только гросс-адмирал Тирпиц предложил из-за ряда обстоятельств начать войну на полтора года позже (т. е. летом 1914 г.). Его предложение было принято. В начале 1913 года кайзер указал канцлеру Бетман-Гольвегу, что требуется «сконструировать хорошую провокацию», и желательно на Балканах.

Исходя из собственных опасений и стремясь к реализации давнего принципа «баланса сил» в Европе, в 1875 году Россия не позволила немцам окончательно добить французов после их поражения в франко-прусской войне 1870-1871 годов. И после этого в Германии справедливо стали рассматривать Россию как одно из главных препятствий на пути установления европейской гегемонии. Враждебная позиция Германии и Австро-Венгрии по отношению к России, обозначилась еще во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов и на Берлинском конгрессе 1878 года, стала совершенно явной после заключения австро-германского союза в 1879 году.

Нужно было искать союзников и, разумеется, среди великих держав, также недовольных мощью германского империализма. Если учесть, что англичане держались обособленно, то особенного выбора и не было — только Франция, сама искавшая союзников против Германии. Причем франко-германский конфликт мог идти только на уничтожение.

Швейцарский исследователь С. Фёрстер верно заметил, что «в период Первой мировой войны цели немцев и французов подразумевали ликвидацию статуса противника как великой державы, и даже раздробление государства-противника, так как каждая сторона определяла другую как основополагающую опасность для собственного существования». Решающим актом стало подписание военной конвенции 1892 года, которая положила начало антигерманскому блоку, пока еще только в составе России и Франции.

Зависимость Российской империи от Франции была весьма значительной, увеличиваясь с каждым годом. Так, французские банки финансировали русскую промышленность, особенно ту её часть, что была расположена на юге страны и работала на судостроение, добычу угля и нефти, торговлю зерном. Французы активно предоставляли займы на строительство стратегических железных дорог, особенно тех магистралей, что вели к границам. Финансовая зависимость от Франции неизбежно влияла и на стратегическую зависимость России. С каждым новым военным совещанием, проходившим в 1900, 1901, 1906, 1907, 1908, 1910, 1911, 1912, 1913 годах, русское оперативно-стратегическое планирование войны против Германии и Австро-Венгрии все более возрастало от мнения своего французского союзника.

В 1908 году, после встречи российского императора Николая II и английского короля Эдуарда VII в русском порту Ревель, где они обменялись мнениями о предстоящей совместной войне с Германией, образование военно-политических блоков, по сути дела, было завершено. Антанта и Тройственный союз, где лидерами были соответственно Великобритания и Германия, стали активно готовиться к войне.

После смерти русофильствующего старого императора Вильгельма I, воевавшего вместе с русскими еще против Наполеона, немцы перестали дорожить тесным и верным союзом с Россией. В немалой степени это определялось нежеланием русского вмешательства в германские дела, столь ярко проявившегося в эпоху императора Николая I, считавшего малые германские государства чуть ли не своей «вотчиной». Канцлер единой Германии граф О. фон Бисмарк сделал все возможное, чтобы обеспечить независимость своей родины от любого иностранного вмешательства, в том числе и русского.

Однако Бисмарк всегда помнил, что Россия не является жизненным врагом Германии, а потому никогда не доводил дела до открытой ссоры между двумя странами, не говоря уже о вероятном военном столкновении. Напротив, русско-германский союз был не по зубам любой коалиции прочих европейских держав. Но после отставки Бисмарка положение вещей переменилось самым радикальным образом.

Отказавшись продлить «договор перестраховки» (договор 1887 года о ненападении между Россией, Германией и Австро-Венгрией, долженствовавший периодически продлеваться, как итог бисмарковского «союза трех императоров») в 1890 году, молодой кайзер Вильгельм II окончательно дал понять, что военно-политический союз Германии и Австро-Венгрии отныне будет жестко направлен и против России. Такое положение означало, что в борьбе за влияние на Балканах австрийцы всегда будут иметь преимущество, так как за их спиной стоял германский экономический гигант. Естественным следствием этого отказа и стала франко-русская конвенция 1892 года.

Безусловно, в начале двадцатого столетия Россия в огромной степени зависела от Германии в экономической области. Почти половина русской торговли и импорта приходилась на Германию, немецкие колонисты осваивали русскую целину, германские денежные тузы вкладывали деньги в русскую промышленность. От Германии исходила опасность превращения России в экономического стеллита…

После сараевского убийства в Вене решили, что более удобного предлога для давно замыш­лявшейся расправы над Сербией не придумаешь. Но за Сербией стояла Россия. Союзни­ком России была Франция. Если Россия вы­ступит на защиту Сербии, то разгорится все­европейская война. Прогнившая и слабевшая с каждым днем Австрийская монархия не могла отважиться на собственный страх и риск на такое дело.

Все зависело от того, что скажет ее могущественный союзник — Германия. Во­прос о войне решался в Берлине. Правящие круги Германии во главе с кай­зером (императором) Вильгельмом II рас­суждали так. Россия к войне не готова. Воевать она, очевидно, побоится. Если Россия не вмешается в австро-сербскую распрю, то Австрия раздавит Сербию.

Это будет крупным выигрышем для австро-германского блока. Если же Россия все-таки решится воевать, то боль­шая война начнется в условиях, выгодных для Германии. Германия лучше подготовлена к вой­не, чем ее враги. У нее лучшая в Европе сухо­путная армия, больше опытных офицеров, боль­ше тяжелых орудий. Отсрочка войны для Гер­мании нежелательна. «Всякое выжидание озна­чает уменьшение наших шансов», — твердил влиятельный начальник генерального штаба германской армии фон Мольтке. Чем скорее начнется война, тем лучше для Германии — так решили Вильгельм и его окружение. Они были уверены в победе.

Германский генеральный штаб давно и тщательно разработал план «молниеносной войны» против Франции и России. Автором этого плана был генерал Альфред Шлиффен (начальник германского Генерального Штаба). Учитывая, что Германии придется воевать одновременно на два фронта: на востоке — против России и на западе — против Франции, Шлиффен считал, что германская армия должна разбить своих про­тивников поодиночке и в короткий срок.

Длительной войны, как по­лагал Шлиффен, Германия вынести не сможет. Продолжительность всей войны должна быть не более 6-8 недель. По плану было на­мечено разбить сначала французские войска и принудить Францию к капитуляции, затем такая же участь должна постичь и русскую армию.

В Германии считали, что русской армии понадобится один месяц для того, чтобы начать боевые действия. За это время Герма­ния и должна разбить армию Франции. Для осуществления этого плана Шлиффен семь германских армий направлял на Западный фронт, а восьмую армию он оставлял в качестве прикрытия на Во­сточном фронте. Для уничтожения французской армии Шлиффен разработал специальный план, названный им «Канны». Вспоминая войну Рима с Карфагеном и разгром Ганнибалом римских войск у Канн путем захода им в тыл и окружения, Шлиффен хотел повторить в огромном масштабе «Канны» для всей французской ар­мии.

Одновременно Шлиффен хорошо знал, что организовать прорыв во француз­ских войсках на франко-германской границе — дело трудное и не совсем верное, так как французская армия укроется за мощными крепостными укреплениями, которых Франция настроила в достаточ­ном количестве, — Бельфор, Эпиналь, Туль, Верден и др.

Поэтому германский штаб считал необходимым начать наступление на Францию с севера, через Бельгию, в обход крепостных линий. То, что придется нарушить нейтралитет Бельгии, германских вояк нисколько не смущало. В это наступление, по замыслу Шлиффена, должно быть брошено около 50 немецких дивизий, то есть примерно 6 армий. Эти немецкие ар­мии должны были быстро пройти Бельгию, Северную Францию, занять Париж и, зажав в клещи французскую армию между столи­цей и франко-германской границей, принудить ее к капитуляции.

После этого, не теряя ни одного дня, быстро по железным дорогам перебросить победоносную немецкую армию на восток против Рос­сии, где и разбить русскую армию в Польше, Прибалтике, на Украине.

Французский план войны был рассчитан, прежде всего, на взаи­модействие французской и русской армий. Зная в общих чертах немецкий план наступления, французский генеральный штаб разра­ботал такой план, который бы сорвал в первые же дни войны осу­ществление немцами плана Шлиффена.

Для выполнения своего за­мысла французские генералы концентрировали свои главные силы на границе Лотарингии, рассчитывая, что, когда немцы двинут свои войска на Бельгию, французская армия ударит им во фланг в Ло­тарингии, отрежет немецкие армии от тыла, и тогда весь герман­ский план молниеносной войны будет сломан. Начнется затяжная война, и из нее неизбежно выйдут победителями Франция и ее союзники.

Русский план войны подвергался неоднократным изменениям. Генеральный штаб считал, что русская армия должна, прежде все­го, разгромить войска Австро-Венгрии. Под давлением французско­го штаба русскому командованию пришлось несколько изменить первоначальный план и на Северо-Западном фронте (против Гер­мании) расположить не одну армию, а целых три – 1-ю, 2-ю и 10-ю, а против Австро-Венгрии — 3, 4, 5, 8-ю, а затем 9-ю и 11-ю армии.

Если вначале по русскому плану предполагалось начать наступле­ние только против австрийских войск, то позднее русская армия по­лучила план почти одновременного наступления и против Австрии и против Германии. Конечно, расположение с самого начала войны 2/3 русских войск на австрийской границе ясно определяло, что Россия начнет наступление, прежде всего, против Австро-Венгрии.

Это предвидел австро-венгерский генеральный штаб. В соответст­вии с этим вся австрийская армия и готовилась к отпору русского наступления. В то время как удар русских армий предполагалось нанести на юге, на Львов, австрийские войска собирались произ­вести контрудар с юга по Польше, где им из Восточной Пруссии должны были помочь немецкие войска.

Исходя из этих планов и расчетов, правитель­ство Германии и начало действовать. Вильгельм II призывал «по­крепче наступить на ноги» славянским народам. Проникнутый вздорной мыслью о превосходстве немцев над всеми народами, кичливый и наг­лый германский кайзер считал себя гениальным поли­тическим деятелем. Но он оказался весьма не­дальновидным и вместе со своими дипломатами и генералами совершил крупный просчет. Пра­вители Германской империи были убеждены, что им придется воевать только с Францией и Россией, что Англия не выступит; они недо­оценили и военные силы России.

Англия обладала грозной силой. Недосягае­мая в то время для противников на своем остро­ве, она располагала крупнейшим в мире флотом. Ей принадлежала почти половина судов в мире. Свыше 400 млн. человек населяли Британскую империю — Англию, ее колонии и владения. Вступление Англии в войну озна­чало, что ее колоссальные материальные ресурсы будут использованы против Германии, анг­лийский флот отрежет Германию от ее коло­ний и других стран. Это сулило длительную войну с весьма сомнительным исходом.

Доста­точно было одного предупреждения со стороны Англии — и воинственный пыл германских империалистов сразу бы охладел. Но английское правительство не сделало такого предупреждения. Английский министр иностранных дел Эдуард Грей, всегда сдержан­ный и невозмутимо спокойный, нарочито вы­ражал свои мысли так, что их трудно было понять. Он не раз высказывал соображения о возможности войны.

Но при этом Грей каж­дый раз называл в качестве участников войны четыре державы — Германию, Австро-Венгрию, Францию и Россию. Следовательно, Англия воевать не будет, сделали вывод в Берлине. Брат Вильгельма II приехал в Лондон. Анг­лийский король сказал ему: «Мы приложим все усилия, чтобы остаться нейтральными». Так до последних дней английское правитель­ство всячески стремилось создать у Вильгель­ма II и его министров впечатление, что Англия не намерена вмешиваться в европейский кон­фликт, и этим подталкивало Германию к развязыванию войны.

Австрийцы бомбардировали Белград — столицу Сербии. И только после этого, когда уже загово­рили пушки, английское правительство раскры­ло свои карты. 29 июля Эдуард Грей заявил, что в случае участия в войне Франции и Гер­мании для Англии «было бы невозможно долго оставаться в стороне». Вильгельм II был в панике: он так просчитался! Но отступать было поздно.