Обращаясь к историческим событиям, Толстой Л.Н. стремится, прежде всего, определить их нравственный смысл. Все реальные люди и вы­мышленные герои, участники великого действа 1812 года (Берг, старики Ростовы, Наташа, смоленский купец и московский генерал-губернатор, Николай, Пьер, князь Андрей, Долохов, Наполеон и Кутузов), — все оценены по единому критерию. Это нравственность. Критерии добра, красоты, простоты и правды (сам Толстой чаще говорит о ней как об ис­тине) действительны, по Толстому, и при оценке исторических событий.

Кутузов — одна из, основных фигур, позволяющих писателю затро­нуть важные для него человеческие и морально-философские темы, присутствующие в «Войне и мире». И авторская симпатия Толстого здесь очевидна сразу.

Кутузов в романе почти не изменяется внешне: старый человек с седой головой «на огромном толщиной теле», с чисто промытыми складками шрама там, «где измаильская пуля пронизала ему голову». Он «медленно и вяло» идет перед полками на смотре в Браунау; дремлет на военном совете перед Аустерлицким сражением и тяжело опускается на колени перед иконой накануне Бородинской битвы.

Почти не меняется он и внутренне: в конце Отечественной войны 1812 года это такой же спокойный, мудрый, всепонимающий Кутузов, как и в начале войны 1805 года.

Он человек, и ничто человеческое ему не чуждо: старый главно­командующий устает, с трудом садится на лошадь, с трудом выходит из коляски; на наших глазах он медленно, с усилием жует жареную курицу; увлеченно читает легкий французский роман, горюет о смерти старого друга, злится на Беннигсена, подчиняется царю, светским тоном говорит Пьеру: «Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам…»

И при всем этом его жизнь идет особо, отдельно от всех людей, ибо она наполнена ответственностью не за себя, не за царя, а за Отчизну. Уже при появлении в романе, в сцене разговора с царем, он демон­стрирует читателям готовность нести эту ответственность:

«- Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не на­чинают парада, пока не придут все полки…

— Потому и не начинаю, государь, — сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что-то дрогнуло. — Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, — выговорил он ясно и отчет­ливо».

И за этой ясностью виден характер правдивого человека, сознаю­щего, что на лжи и светскости войны не выиграть. Так сразу Кутузов показывает величие своей души, и больше ему уже не нужно доказывать читателю свою доблесть. Своим поведением он демонстрирует то мужество, какое часто дается человеку труднее, чем отвага на поле боя. Куда чаше люди, не бледневшие перед лицом неприятеля, не находят к себе силы сохранить стойкость и самостоятельность перед верховной властью.

При этом на портрет Кутузова не наложено никакого «грима». Толстой не маскирует в нем возрастное; его оплывшую фигуру, старческую сентиментальность, частые слезы. В ходе генерального сражения Лев Николаевич покажет Кутузова за обедом, с жареной курицей в тарелке, сидящим на лавке, а не на коне при оружии. Автор нигде и никогда не приукрасит его.

Наоборот, Кутузов подчеркнуто некрасив. И, тем не менее, именно Кутузову писатель доверяет в романс выразить свое понимание жизни. В Кутузове мы видим обобщенный человеческий тип, воплотивший в себе естественное, свойственное большинству людей. Но естествен­ное, простое у Толстого — это вовсе не рядовое, банальное, мелкое, лишенное индивидуальности и внутренней силы. Образ Кутузова широк и многогранен.

«Тонкая проницательная улыбка» старого полководца дает точней­шую оценку окружающим его людям. Своим взглядом Кутузов мгно­венно прозревает все низшие соображения корыстного расчета. Писа­тель рисует человека, чье величие заключается в том, что он способен отстранить личное ради спасения России. Из всех лиц «Войны и мира» его одного автор наделяет живым, непосредственным, человеческим пониманием бедствий Отечества.

Кутузов концентрирует в себе общий моральный настрой русских как в дни поражений, так и в дни побед, пафос Бородина и патриотизм всего народа. Для него, как и для солдат, которых видит Пьер, война не партия в шахматы, а тяжкий труд, серьезное и непростое дело.

С одной стороны, Толстой стремится показать, как спокойно Кутузов отдается воле событий, как мало, в сущности, он руководит войсками, зная, что участь сражений решает «неуловимая сила, называемая духом войска». Во время Бородинской битвы Кутузов «не делал никаких распоря­жении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему». С другой стороны, когда нужно, он руководит армиями и отлает приказы, на которые никто другой не осмелился бы.

Шенграбенская бит­ва обернулась бы вторым Аустерлицем без решения Кутузова отправить отряд Багратиона через Богемские горы. Как и подобает настоящему герою, вину и ответственность за последствия огромных событий он берет на себя. Важно, что происходит это не в момент победы и триумфа, когда так легко присвоить себе плоды тяжкого труда многих. Кутузов делает это в момент гибельный и страшный. Историческую вину он принимает на свои плечи, будучи одним из участников события!

А исход войны, показывает Толстой, зависит от различия тех идеа­лов, во имя которых сражались французские и русские войска. И в этой ситуации личность бессильна что-либо изменить. Тот человек, который вмешивается в ход событий и с помощью разума пытается их изме­нить, ничтожен. Величие и счастье человека, верит Толстой, в другом. В чем же? Ответ на этот вопрос мы находим у Толстого в повествовании об исканиях Пьера, князя Андрея и эволюции Наташи. Но в немалой степени ответ на этот вопрос Толстой предлагает найти и в созданном им образе Кутузова.

О чем мечтал Кутузов? Он мечтал о «совершенном истреблении французов»; «Погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание». Кутузов в «Войне и мире» — вырази­тель народного чувства. Русский народ чувствовал себя оскорбленным. Французы не в гости пришли в Россию — они поработители. Для русских людей французское нашествие было стихийным бедствием, чем-то вроде нападения хищных зверей.

Правда войны в том, что народ стремится освободить Россию от хищников. Кутузов чувствует то же, что и народ. Толстовский Куту­зов, по сути, никакой особенной ненависти к французам как к людям не имел. Мстить французам он не хотел. Его единственная цель — изгнать врагов из России. Он стремился нанести зверю смертельный удар, после которого тот уже не смог бы осуществлять свои хищнические намерения. Он добился этого при Бородине. И как только зверь перестал быть зверем, и армия захватчиков превратилась в толпу, Кутузов Толстого счел свою миссию законченной.

Все это было выражением того чувства, которым был охвачен весь русский народ. В каком-то смысле образ Кутузова чрезвычайно прост, он не наполнен особыми психологическими изысками писателя, но эта простота позволила автору выразить одну из важнейших для него мыс­лей: личность в истории только тогда что-то может, когда проявляется её единство с народом.

Войну 1812 года, как это понимает и показывает в романе Толстой, выиграл не царь, не Кутузов, не полководцы, а народ, руководимый Кутузовым. Он не перехитрил Наполеона, он оказался мудрее этого ге­ниального полководца, потому что лучше понял характер войны, которая не была похожа ни на одну из предыдущих войн. Не только Наполеон, по и русский царь плохо понимал характер войны, и это мешало Куту­зову. Кутузов считал правильным ждать, пока разложившаяся в Москве французская армия сама покинет город. Но со всех сторон на него оказы­валось давление, и он вынужден был отдать приказ к началу сражения, «которого он не одобрял».

Грустно читать о Тарутинском сражении. Первый раз Толстой называет Кутузова не старым, но дряхлым — таков результат месяца пребывания французов в Москве. Но не только — и свои, русские ге­нералы вынуждают его терять последние силы. Кутузову перестали беспрекословно повиноваться — в день, поневоле назначенный им для начала сражения, приказ не был передан войскам — и оно не состоялось.

Впервые Кутузов выходит из себя: «трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева», напустился на первого попавшегося офицера, «крича и ругаясь площадными словами…». Да, он совсем не желал этого сражения, не хотел лишних потерь. Но вокруг него немало тех, кто думает о наградах и крестах, иные — самолюбиво мечтают о подвиге.

На другой день сражение состоялось — была одержана победа, но Кутузов не радовался ей, потому что погибли люди, которые могли бы жить. И вот темной ночью к штабу Кутузова прискакал офицер с известием о том, что Наполеон ушел из Москвы. «Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Моск­вы ушел? Воистину так? А? Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… — сказал он тихим, старческим, дрожащим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку, и заплакал. — Спасена Россия».

Кутузов доживает свою жизнь в романе в состоянии большого внутреннего напряжения. Поведение русских людей: отношение Ни­колая к испуганному «голубоглазому французу», Пети и денисовских партизан — к мальчику-барабанщику, взгляд Денисова на веши: «на моей совести нет ни одного человека» — все это совпадает с общими дейст­виями Кутузова. Для него характерна гуманная широта взгляда, которую мы обычно называем добротой: «зачем потеря своих людей и бесчеловечное добиванье несчастных?»

Уже в конце войны и своей жизни Кутузов произносит короткую речь: «Благодарю всех!.. Благодарю всех за трудную и верную служ­бу…» — и «вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно, что-то самое нужное желавший сообщить теперь своим то­варищам». О чем же это «самое нужное»? О пленных: «Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?»

И впервые в романе мы увидим, что «лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз». Только здесь, с солдатами, он остается самим со­бой — справедливым и добрым старым человеком, чей подвиг совершен, и люди, стоящие вокруг; любят его, верят ему. И это то самое единство Кутузова и солдат в отношении к врагам, к людям, какое позволило Михаилу Илларионовичу стать личностью, способной вписать свою страницу в историю.

Финал Кутузова в романе трагичен: тут и близорукое, поспешное осуждение («старик виноват и никуда не годится»), и торжественно-траурные слова заключительного авторского вердикта: «Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобож­дена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего». Он выполнил свой долг до конца, этот дряхлый старик с одним гла­зом. Выполнил, не думая о наградах. «Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер».

Именно в четвертом томе книги, в главах, посвященных Кутузову, яснее всего открывается нам нравственная суть толстовского повествования. Здесь дан критерий оценок, действующих и на войне, и в мир­ное время, в человеческой жизни вообще. Здесь автор «Войны и мира» утверждает высокую мысль о человеческом достоинстве, о том, «что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон».