В середине дня, 26 августа (8 сентября) 1812 г., в день Бородинского сражения, около 12 часов, когда Наполеон направил Молодую гвардию к Семеновскому, его вни­мание привлекла суматоха на левом крыле, где в расположении французской армии появилась русская конница. Отдельные части стали покидать занятые позиции. Обозы обратились в паническое бегство. Заметив это, французский император распорядился задержать атаку на батарею Раевского, вернул с пол­пути гвардию. Что же заставило Наполеона отменить отданные приказы? Какие события произошли у де­ревни Беззубово?

В 10-м часу Кутузов М.И. получил несколько донесе­ний о том, что в бой за Семеновские флеши были вве­дены основные силы французов. Он поднялся на пригорок и осмотрел поле битвы. Результатом осмот­ра, как сообщил его адъютант Михайловский-Дани­левский А.И., явились два приказа главнокомандующего. Один — о передвижении войск к левому крылу, другой — о нанесении флангового контрудара по неприятелю: «Платову, с казаками, и Уварову, с 1-м кавалерийским корпусом, переправиться вброд через речку Колочу выше Бородина и атаковать левое крыло неприятеля».

«Сим движением князь Кутузов наде­ялся развлечь внимание Наполеона и оттянуть часть сил от нашего левого крыла», — писал Михайловский-Данилевский. Первый  кавалерийский  корпус  Уварова Ф.П. стоял перед началом сражения на крайнем правом фланге, за восточной опушкой Масловской рощи. Левее, тоже в резерве, расположились казачьи полки атамана войска Донского генерала Платова М.И.

Кавалерия Уварова, получив приказ ударить во фланг противнику, переправилась через Колочь и атаковала наполеоновские войска, стоявшие возле плотины на реке Войне у Беззубова: кавалерийскую дивизию Орнано и 84-й полк линейной пехоты. В результате этой неожиданной и молниеносной атаки дивизия Орнано отступила за плотину, а пехота вы­строилась в каре на левом берегу для защиты пере­правы.

Местность, где действовал корпус Уварова, была неблагоприятной для русских. Кавалерия должна была переправляться через овраг и выстраиваться для атаки на его противоположном берегу под огнем французской артиллерии. Но, несмотря на эти труд­ности, лейб-гвардии казачий полк Орлова-Дени­сова В.В. несколько раз атаковал противника. Три попыт­ки прорваться на плотину не принесли успеха, так как казаки не были поддержаны артиллерией. Нако­нец при содействии 2-й конной артиллерийской роты кавалерия достигла успеха: французская пехота от­ступила на правый берег Войны. Продвинуться даль­ше корпус Уварова не смог.

Но ему на помощь пришли казаки атамана Пла­това. Стоявшие с 22 августа в районе деревни Маслово, они хорошо изучили окружающую местность, пре­красно ориентировались на ней. Об этом ценном их качестве в армии шутливо говорили: «Казаки любят пошарить», разумея умение разведать расположение противника.

Казачий отряд М. Власова, находив­шийся несколько дней в нижнем течении Колочи успел сообщить командованию, какие неприятельские силы располагались на крайнем правом фланге. А разъезды подполковника Андрианова, отправленные 24 августа на левый берег реки, взяли в плен более двух десятков французов: хорунжий Петр Антонов — десять человек, а Василий Барышников — одиннадцать.

Полки атамана Платова двинулись в тыл против­ника правее корпуса Уварова. Они, очевидно, решили воспользоваться лесистой, пересеченной местностью, лежащей севернее Беззубова, чтобы противник не обнаружил их передвижения. Кроме того, казаки раз­ведали броды на Войне, выше по течению, и неза­метно переправились через реку недалеко от Логи­нова.

Рассыпавшись в перелесках на правом берегу Войны, казаки выждали удобный момент и лавою обрушились на левый фланг и тыл войск Е. Богарне. Платов докладывал, что полки действовали «насту­пательно на неприятельскую пехоту, в лесу бывшую, неоднократными ударами в дротики, опрокидывая его кавалерию с пораженьем и взятьем до двухсот в плен конных и пеших стрелков».

Противник не выдержал казачьего «удара в дро­тики» и отступил от плотины. Воспользовавшись этим, войска Уварова перешли Войну и тоже рину­лись вперед, вызвав панику в тылу французов.

Контрудар по левому крылу неприятеля, нане­сенный русской резервной кавалерией, отвлек вни­мание французского командования от событий в центре. В один из самых сложных для русских войск моментов битвы, когда французы, заняв флеши, уси­лили натиск на Семеновские высоты, когда нависла угроза прорыва обороны в районе батареи Раевского, Наполеон вынужден был отменить принятые реше­ния.

«Тем, кто находился в Бородинском сражении, конечно, памятна та минута, когда по всей линии неприятеля уменьшилось упорство атак, огонь видимо стал слабее, и нам, как тогда кто-то справед­ливо заметил, «можно было свободнее вздохнуть», — писал  Михайловский-Данилевский.   Это  следствие превосходного маневра, организованного Кутузовым.

Произведя неожиданные удары по тылам противника, казаки Платова по приказу Кутузова вернулись на ранее занимаемые позиции. Корпус Уварова отошел к Новому Селу, а позже по распоряжению главнокомандующего был оттянут к Маслову.

В ночь на 27 августа снова началась активная боевая служба казачьего корпуса атамана Платова. Вместе с егерями масловского отряда, с Волынским и Тобольским пехотными полками он прикрывал от­ход армии Кутузова с Бородинского поля за Можайск.

В связи с образованием Можайского водохранилища исчезла деревня Маслово, и укреп­ления оказались на берегу нового, искусственного моря. Они заросли кустарником, сквозь который про­сматриваются осевшие валы. Центральное укрепле­ние представляет собой редут, два крайних — лю­неты. Хочу пояснить, что редут представлял собой сомкнутое полевое укрепление в виде многоугольника, предназначенное для круговой обороны, а люнет – открытое с тыла, стреловидное полевое укрепление.

Таким образом, рейд Уварова и Платова практически на два часа задержал атаку наполеоновской армии, что дало возможность Барклаю де Толли М.Б. перегруппировать русские войска – переместить на переднюю линию свежие части. Вероятно, что именно из-за этого рейда император французов так и не решился ввести в бой свою гвардию. Но Кутузов от этого рейда ожидал гораздо большего. Войска Уварова и Платова нанесли неожиданный удар противнику, да ещё и в тыл, вызвали панику, но существенного ущерба неприятелю не причинили. Поэтому Уваров и Платов оказались единственными генералами, не получившими награды за Бородинское сражение.

Есть и такое мнение: «Атака гусар не была поддержана казаками, так как атаман Платов М.И. в день генерального сражения был мертвецки пьян. Участник сражения Муравьев Н.Н. пишет: «От дурных распоряжений и нетрезвого состоя­ния графа Платова войска сии, которые могли бы принести большую пользу, ничего не сделали».

О действиях казаков генерал Ермолов А.П. впос­ледствии вспоминал: «Атаман Платов перестал служить, войска его пре­дались распутствам и грабежам, рассеялись сонми­щами, шайками разбойников и опустошили землю от Смоленска до Москвы. Казаки приносили менее пользы, нежели вреда…

Естественно, потом Кутузов во всем стал обвинять атамана Платова. А заодно и генерала Уварова. А за­одно и многих других… Впрочем, у Михаила Илларионовича всегда было так. «У Кутузова все время виноват кто-то иной, но не он сам. Словно он был в отъезде в это время». » (Е. Гречена «Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах», М., «Астрель», 2012 г., с. 177-178).

Ещё хочу немного добавить о Кутузове. Деревня Горки на Новой Смоленской дороге, вос­точнее Бородина, накануне сражения была занята русскими войсками. На ее высотах стояла артилле­рия. С горкинских батарей орудия били до самого конца баталии. Здесь же, на одной из высот у до­роги, был командный пункт Кутузова.

Адъютант полководца, впоследствии военный ис­торик Михайловский-Данилевский писал о ставке русского главнокомандующего: «Он был подле батареи на Горках, немного левее столбовой дороги. Желая лично удостовериться в справедливости доне­сений, князь Кутузов въехал на пригорок, осыпае­мый обломками гранат, летавшими во все направления. На волоске была жизнь того, на ком лежала надежда России. Тщетно уговаривали его спуститься с пригорка, и когда никакие убеждения не действо­вали на Кутузова, адъютанты взяли его лошадь за узду и вывели его из-под выстрелов».

Привожу мнение о роли Кутузова в Бородинском сражении: «Позиция при Бородино была плохая. Но это выглядело еще хоть как-то поправимым. Главное же заключается в том, что главнокомандующий и не по­пытался что-либо «исправить искусством». Более то­го, руководство боем Михаил Илларионович прак­тически не осуществлял. В этом смысле весьма красноречиво мнение опытнейшего генерала Раевского Н.Н., который по­сле сражения сокрушался: «Нами никто не командовал»…

Будущий декабрист Муравьев А.Н. также отмечает «малую подвижность» Кутузова, «стоявшего все вре­мя у деревни Горки, откуда и давал он свои приказа­ния, не обнимая зрением всего поля сражения». Чтобы было понятно, отметим, что деревня Горки находилась на крайнем правом фланге русской по­зиции, боевых действий там не было, а войск там Ку­тузов собрал огромное количество…» (Там же с. 176).

Высота, о которой упоминал Данилевский, нахо­дится за ручьем Стонцем, южнее дороги. А у самого такта, на холме, где во время боя располагалась 4-орудийная артиллерийская батарея Дитерикса 3-го, возвышается обелиск из темно-красного гранита, исполненный по проекту инженера Воронцова-Вельяминова П.А. Это памятник великому полководцу.

На лицевой грани памятника, в нише, — барельеф с изображением Кутузова в кругу его сподвижников русских генералов, командовавших войсками в 1812 году. Выше — золоченый меч — предупреждение о грозной мести за разбой и насилие. Венчает мону­мент парящий бронзовый орел — символ победы одержанной над сильнейшим противником в Отече­ственной войне. Такой орел, по преданию, кружил над Кутузовым, объезжавшим армию накануне Бо­родинской битвы.