Центральная Курганная высота поля битвы на­звана именем Раевского — одного из прославленных русских генералов, кто, по словам Наполеона, был сложен из того материала, из которого делаются мар­шалы. Расположенная в 4 километрах от Утицкого кургана и в километре от села Бородина, Курганная высота господствует над окружающей местностью. С нее хорошо видна большая часть русской позиции от деревни Горки на северо-востоке, у Новой Смо­ленской дороги, до Утицкого леса на юге.

С батареи Раевского, точнее с высоты, открывается вид на окружающие поля. Юго-западнее находится равнина, где русская тяжелая кавалерия рубилась с саксонскими и вестфальскими кирасирами. В Бородинском сражении холм был одним из главных опорных пунктов армии Кутузова М.И., «ключом всей позиции». Главнокомандующий по­ручил этот участок обороны герою многих боев Оте­чественной войны, опытному и храброму генералу Раевскому Н.Н. В составе его 7-го пехотного корпуса находились 12-я и 26-я дивизии Васильчикова И.В. и Паскевича И.Ф. В помощь им Кутузов послал части 4-го и 6-го корпусов.

Обладание курганом в центре позиции, откуда простреливалась открытая равнина вплоть до Семе­новского ручья, давало возможность наносить насту­павшему противнику большой ущерб в живой силе. Кроме того, было ясно, что удержать высоту в ру­ках — значит сохранить контроль над Новой Смолен­ской дорогой. Хорошо понимая сложность и ответст­венность возложенной на него задачи, Раевский сде­лал все, чтобы в короткий срок превратить почти не укрепленный холм в сильную батарею.

К вечеру 25 августа «батарея была совершенно окончена и орудия стояли на местах», как сообщил приехавший сюда в 11-м часу вечера инженер Богда­нов. Он же, осмотрев расположение артиллерийских укреплений, отметил, что «вся местность, лежавшая перед нею, защищалась сильным перекрестным огнем».

Войска 7-го корпуса могли взаимодействовать с артиллерией, стоявшей на высотах Семеновского оврага, и батареями у де­ревни Горки. Но деятель­ный генерал Раевский продолжал укреплять высоту. Так как фран­цузы могли атаковать ее кавалерией, он, следуя советам инженеров, при­казал вырыть цепь «вол­чьих ям». Кроме того, нужно было защитить курган с тыла. Для этого оставалась ночь с 25 на 26 августа.

Атака французской кавалерии на «большой редут». Гравюра по рис. с натуры А. Адама, первая половина XIX в.

В строительстве батареи приняло участие около 800 ополченцев. Солдаты трудились с огромным напряжением сил, и к рассвету работа была окончена. Сооружены фланки и двойной палисад из бревен разобранных домов деревни Семеновское. Таким образом, увеличи­валась площадь внутри укрепления для размещения большого количества войск. Утром Раевский распо­рядился усилить «внутреннее прикрытие» и, высоко оценивая труд саперов, сказал генералам: «Теперь, господа, мы будем спокойны; император Наполеон видел днем простую, открытую батарею, а войска его найдут крепость».

Действительно, «большой ре­дут» стал роковым для наполеоновской кавалерии: на поле перед ним погибло более 40 процентов участвовавших в бою французских войск. К утру части Раевского заняли построенный лю­нет. В нем установили 19 орудий. «Внутреннее при­крытие» укрепления составили почти две тысячи че­ловек, чтобы иметь возможность удара по флангам неприятеля. Раевский расположил основные силы 7-го корпуса в овраге ручья Огника, на расстоянии 150 — 200 метров от высоты. Левее стала пехота генерала Васильчикова, правее — дивизия Паскевича. Прибывшие части 4-го и 6-го корпусов находились за батареей, в том же овраге. Перед курганом, в кустар­нике, рассыпались цепью егеря.

Бой начался в 10-м часу утра. Когда главные силы армии Наполеона яростно атаковали Багратионовы флеши. Кутузов часть войск перевел от центра к ле­вому крылу. Дивизия Брусье из состава итальянского корпуса Богарне сделала попытку овладеть Курган­ной высотой. Но русская артиллерия, открывшая сильный огонь с батареи, расстроила действия фран­цузских войск. Русские артиллеристы стреляли беспрерывно, выполняя приказ начальника русской артиллерии генерал-майора Кутайсова А.И.: «Артиллерия должна жертвовать собою; пусть возьмут вас с орудиями, но последний картечный выстрел выпустите в упор…»

Несмотря на неудачу, противник, понимая важ­ную тактическую роль этого центрального опорного пункта в обороне русских, сразу же повторил атаку. После ураганного артиллерийского обстрела стреми­тельный натиск пехоты принес временный успех неприятелю. Бригада генерала Бонами ворвалась на батарею, вытеснив «прикрытие» с высоты к ручью Огнику. Необходимо было немедленно возвратить по­терянный рубеж, ибо создалась угроза прорыва обо­роны в центре позиции.

В такие ответственные моменты русские воена­чальники, воспитанники Суворова и Кутузова, дейст­вовали решительно и находчиво. Проезжавший в это время берегом Огника начальник штаба 1-й За­падной армии генерал Ермолов А.П., увидев отступление русских с батареи, организовал контратаку. К нему присоединился начальник артиллерии генерал Ку­тайсов А.И. По приказу Ермолова конная артиллерия, направлявшаяся к левому флангу, развернулась с ходу и начала обстрел высоты.

Сам же Ермолов с батальоном Уфимского полка и егерями бросился на курган с тыла. С дру­гой стороны на высоту устремился батальон Томского полка, контр­атаку которого возглавил адъютант Барклая де Толли майор Левенштерн В.И. Части дивизий Васильчикова и Паскевича поддержали контр­атакующих с флангов. Не успев закрепиться на бата­рее, французы под напором русских войск вынуж­дены были ее оставить, потеряв около трех тысяч че­ловек.

Возглавлявший наступление неприятеля генерал Бонами, израненный штыками, спасаясь, закричал, оказавшемуся рядом с ним русскому фельдфебелю Золотову: «Я король!» Среди солдат разнесся слух, что пленен неаполитанский король маршал Мюрат. Истину установили, когда Бонами предстал перед Ку­тузовым в Горках.

Французы вновь потерпели неудачу: русские войска выбили их с батареи Раевского. Важный рубеж в центре позиции был возвращен. Корпус Раевского понес большие потери. Невосполнимой утратой для русской армии явилась гибель генерала Кутайсова, увлекавшего вместе с Ермоловым войска в  контратаку.

Вырвавшись вперед верхом на лошади, Кутайсов оказался в расположении противника и был сбит на землю. Останки генерала обнаружить не удалось. К вечеру солдаты привели на командный пункт Кутузова возвратившуюся лошадь начальника артиллерии с окровавленным седлом. Главнокомандующий не раз вспоминал о Кутайсове как об одном из та­лантливых военачальников.

К полудню корпус Раевского по приказу Кутузова отошел за батарею. Оборону на этом участке заняла 24-я пехотная дивизия Лихачева П.Г. Центр русской позиции, в значительной мере ослабленный к середи­не дня, привлек внимание французского генералитета и самого Наполеона, который, идя на уступки марша­лам, решил бросить в бой отборные войска. Он отдал приказ: «Гвардию в огонь!»

Молодая гвардия пошла в атаку на Семеновские высоты. Но в тот ответствен­ный момент, когда Наполеону показалось, что на­ступил решающий перевес сил в пользу «Великой ар­мии», французский император получил тревожное донесение: казачьи ча­сти атамана Платова проникли в тылы его левого фланга. Гвардию пришлось вернуть и временно пре­кратить наступление на батарею Раевского. В резуль­тате в течение 2-х часов Наполеон не мог сосредоточить крупные силы у Курганной высоты.

После полудня на центральном укреплении рус­ской позиции оставалась одна дивизия Лихачева. Северо-восточнее, на высотах, стояла пехота генерала Капцевича П.М., а южнее, примкнув к деревне Семе­новское, бригада генерала Росси И.П. (Волынский и Тобольский полки). В течение передышки с 12 до 14 часов Кутузов успел перегруппировать силы у батареи Раевского.

Пехотный корпус Остермана-Толстого А.И. занял позиции между Курганной высотой и деревней Семеновское, сблизившись с гвардейскими Преображенским и Семеновским полками. Восточнее расположились передвинутые сюда с правого фланга 2-й кавалерийский корпус генерала Корфа Ф.К., полки Конной гвардии и Кавалергардский полк.

В третьем часу дня противник снова сконцентри­ровал большие массы войск в центре поля. Были готовы к атаке итальянская гвардия и кавалерия Груши из корпуса Богарне. Свыше 30 полков кавале­рии ожидали приказа к наступлению. Началась почти непрерывная канонада. Михайловский-Данилевский А.И. отмечал, что «выстрелы были так часты, что не оставалось промежутка между ударами; они продолжались беспрерывно, подобно неумолкаемому раскату грома». По батарее били свыше 120 орудий наполеоновской армии.

Но русские войска, по свидетельству Барклая де Толли М.Б., «выдержали страшный огонь с удивительным муже­ством». Вот как описывает этот момент битвы ее непосредственный участник Михайловский-Да­нилевский А.И.: «Гранаты лопались в воздухе и на земле, ядра гудели, сыпались со всех сторон, бороздили землю рикошетами, ломали в щепы и дребезги все встречаемое ими в своем полете».

Части 2-го кавалерийского корпуса наполеонов­ской армии под командованием Коленкура первыми атаковали «большой редут». Они смогли преодолеть сильный огонь русской артиллерии и, зайдя в тыл защитникам укрепления, бросились на высоту. Ар­тиллеристы поражали картечью французскую ка­валерию, но она по трупам убитых продолжала наступление. Давший обещание Наполеону живым или мертвым занять батарею, Огюст Коленкур один из первых ворвался на холм, но нашел смерть на рус­ском укреплении.

Одновременно с кавалерией на батарею Раевского с фронта и с фланга двинулась пехота. По словам Михайловского-Данилевского, уже «неприятельская пехота взбиралась на вал со всех сторон; ее опрокидывали штыками в ров… свежие колонны заступали место и с новой яростью лезли умирать…» Легион Вислы из состава Молодой гвардии завязал рукопашный бой с 24-й пехотной дивизией. Отражая попытки фран­цузов овладеть высотой, дивизия несла большие потери. Ее командир, генерал Лихачев, уже пожилой человек, несмотря на болезнь, не оставил своих солдат и был с ними до конца. Он сидел на стуле в переднем углу укрепления, отдавая приказания и подбадривая пехоту.

Видя, что противник ворвался на батарею, Лихачев встал и со шпагой пошел на неприятельские штыки. Оказавшись в самой гуще боя, он получил несколько ранений, но продолжал отбиваться от наседавших врагов. Французы заметили его генеральский мундир и знаки отличия. Потерявший сознание в неравной схватке с врагами, тяжело ранен­ный Лихачев был взят в плен. Именно Лихачеву принадлежат слова: «Честь — мой бог! Умру охотно, если должно умереть для пользы Отечества».

Наполеон, узнав о подвиге русского генерала, захотел допросить его лично. Пленного доставили на командный пункт французского императора. Высоко оценив воинскую доблесть героя, Наполеон решил возвратить ему шпагу и обещал свободу при одном условии: если эта шпага не будет больше поднята в войне против Франции. Но Лихачев отказался при­нять оружие из рук врага. Раненого генерала фран­цузы довезли до Кенигсберга, где он скончался от ран и был похоронен.

У батареи Раевского, как и в других местах поля стоят памятники разным родам войск, боевое содру­жество которых блестяще проявлялось в течение всей битвы. Артиллерист Николай Любенков запе­чатлел картину кровопролитного боя, в котором пе­хота, кавалерия и артиллерия смешались в едином порыве:

«Эскадроны уланского полка бросились в атаку, но по малому числу людей не могли выдержать ее: колонна открыла убийственный батальный огонь, кавалерия наша была отбита и возвратилась. Граф Сиверс К.К., бесстрашие которого в этот день было свыше всякого описания, видя, что не остается у нас более зарядов, приказал взять на передки и прикрыл отступление егерями.

Мы сделали последний про­щальный залп из целой батареи. Французы совер­шенно смешались, но опять строились почти перед батареей; тут Рязанский и Брестский полки грянули ура! и бросились на штыки. Здесь нет средств пере­дать всего ожесточения, с которым наши солдаты бросались; это бой свирепых тигров, а не людей, и тогда как обе стороны решились лечь на месте, изломанные ружья не останавливали, бились прикладами, тесаками; рукопашный бой ужасен, убийство продолжалось с полчаса.

Обе колонны ни с места, они возвышались,  громоздились  на  мертвых телах.  Малый последний резерв наш с громовым «ура!»  бросился к терзающимся колоннам, более никого уже не оставалось — и  мрачная  убийственная колонна французских гренадер опрокинута, рассеяна и истреб­лена…»

В четвертом часу дня наполеоновские войска за­няли центральную высоту Бородинского поля. Кава­лерия начала развивать наступление, чтобы вкли­ниться в глубину русской позиции. Кирасиры Лоржа и уланы Рожнецкого (корпус Латур-Мобура) атако­вали пехоту Остермана-Толстого. Однако «сия храб­рая пехота встретила оную кавалерию с уди­вительной твердостию, подпустила ее на 60 шагов, а потом открыла такой деятельный огонь, что неприятель совершенно был опрокинут и в большом расстройстве искал спасение свое в бегстве», — докла­дывал в рапорте Барклай де Толли.

Кавалерия 2-го и 3-го корпусов, содействуя пехо­те, заставила противника отступить на запад, к Огнику. За ручей прорвались и углубились в расположение русских войск только кирасиры Лоржа. Но полки Кавалергардский и Конной гвардии врубились в их ряды и отбросили саксонскую кавалерию.

Севернее батареи Раевского вклинился в оборону армии Кутузова генерал Груши с дивизией легкой кавалерии Шастеля. Французы смогли под беспрерывным огнем зайти в тыл 7-й пехотной дивизии Капцевича П.И. через интервалы батальонных каре. Но пехота, как сообщал Барклай де Толли, «не расстраиваясь, приняла неприятеля сильным и деятель­ным огнем». Подошедшие ей на помощь полки Кон­ногвардейский и Кавалергардский, а также части 2-го и 3-го кавалерийских корпусов вступили с против­ником в жестокую схватку, в итоге которой французы с большими потерями были оттеснены на исходные позиции.

Стремление противника прорвать русскую обо­рону не увенчалось успехом. К вечеру русская артил­лерия «принудила неприятельские батареи замол­чать, после чего вся неприятельская пехота и кавалерия отступила», как писал Кутузов. Последняя попытка наполеоновских войск около 9 часов вечера обойти левое крыло через Утицкий лес, была отбита пехотой лейб-гвардии Финляндского полка. По образному выражению Глинки Ф.Н., «русские, при невозможности подвигаться вперед… приросли к земле ногами, как видно, что эта земля им родная». Попытка прорвать оборону центра русской позиции закончилась неудачей. К концу дня 26 августа русские прочно занимали позицию от Горок до Старой дороги, отступив на 1 — 1,5 километра от первоначальной линии обороны.

Свои расстроенные войска, потерявшие свыше 43 процентов состава, Наполеон приказал отвести на ранее занимаемые рубежи. Продолжавшееся около 15 часов генеральное сражение оказалось для французской армии безрезультатным. Занятые ценой громадных жертв позиции русских войск противник вынужден был оставить.